Карта Иоко - Варвара Еналь Страница 15

Я не думала, что Иоко злой и по злому умыслу украл меня. Он был не злым, а равнодушным, как будто на самом деле ему все равно, что будет со мной, скучаю ли я по своим родителям, желаю ли вернуться. Это не трогало его и не интересовало.

Растянувшись на охапке сухой травы, он пристроил рядом Посох, заложил руки за голову и довольно быстро засопел.

На самом деле я ни по кому не скучала. Мне не спалось, перед глазами то мелькала жуткая морда луса с оскаленными клыками, а то вдруг возникали черные во́роны, изображенные на шкафу. Они кланялись и косили блестящими черными глазами, и от этого у меня по коже бежали мурашки.

Но родных я не вспоминала.

Я поняла, что мне скучать не по кому. Я не думала о брате, об отце и мачехе – мне было совершенно все равно, ищут они меня или нет. Пусть поволнуются, хотя и вряд ли станут сильно переживать. Ольга – та в глубине души наверняка рада, что я пропала. Для нее одной проблемой меньше, да и комната освободилась.

Но там остались мои краски и рисунки, и вот их мне было немного жаль. Правда, сейчас в моем рюкзаке лежала самая лучшая акварель, какую только можно себе представить. И самые лучшие маркеры, и самые лучшие мелки. У меня с собой было все для рисования, и я собиралась обязательно что-нибудь нарисовать.

2

Мне приснился старый и хорошо знакомый сон. Я бреду по разрушенному городу, в котором стены и дома из синего камня возвышаются над синей травой. За мной кто-то гонится, и я тороплюсь, спешу, сжимая в руке лямку рюкзака. И помню одно – мне надо дойти до площади, где нет трав, а только синий камень.

После сон поменялся и я увидела башню Иоко. Хмурые стены, закрытые створки Шкафа Желаний. И большой круглый стол посередине. Тот самый стол, на кромке которого серебрилась надпись: «В башне есть выбор». Выпуклые буквы казались такими красивыми, что я приблизилась, провела по ним пальцами и произнесла вслух:

– В башне есть выбор.

От этих своих слов я и проснулась.

Иоко уже успел встать и искупаться, а теперь сидел на корточках перед печкой и с его волос капала вода. Он был без рубашки, которую умудрился выстирать и пристроить на веревке. Все еще припекающее солнце стояло высоко, будто мы и не спали несколько часов подряд.

Хотя о каких часах я говорю? В мире Безвременья не было времени, поэтому никто не мог сказать наверняка, когда же наступит вечер. Возможно, Иоко снова затеял печь пироги, раз подкладывал в печку дрова, и это хорошо. Я бы не отказалась от приличного куска его рыбной пиццы.

Я села, обнаружив, что укрыта черным плащом, который изнутри оказался подбит байковой клетчатой материей в темно-синюю клетку с тонкими серыми полосками. Взявшись за шнурки кедов, я посмотрела на Иоко.

Он сидел ко мне спиной, и я могла хорошо рассмотреть длинный безобразный шрам у него на спине, как будто кто-то располосовал его от правого плеча до самой поясницы. Шрам – белый рваный широкий рубец – давно зажил, но все равно выглядел ужасно. Можно было себе представить, как на самом деле выглядела эта рана!

– Кто тебя ранил? Лусы? – спросила я.

Не оборачиваясь, Иоко дернул плечом и низким хриплым голосом ответил, что не знает и не помнит.

– Этот шрам был у меня всегда. Не помню, откуда он.

– Как можно забыть о такой ужасной ране? Тебя фактически чуть не убили. С такими ранами люди, вообще-то, умирают.

– Я не умер. Значит, это не так страшно, как кажется.

– Но, выходит, тебя можно ранить и ты не бессмертный волшебник, – уточнила я.

– Конечно. Я не бессмертный, но время тут замерло и поэтому сам по себе никто не старится и не умирает.

– Остается в таком виде, в каком сюда попал? – снова спросила я.

– Да какая тебе разница? Почему ты все время что-то спрашиваешь? Первый раз мне достался такой человек, у которого рот не закрывается, – в его голосе снова зазвучали ворчливые нотки.

– Значит, ты первый раз ведешь девочку?

– Вообще-то да. – Иоко наконец повернулся ко мне и в растерянности почесал макушку. – Раньше мне доводилось водить двух мужчин, и с ними было интересно. Они храбро сражались. Правда, один таки погиб в море, в сражении с пиратами. А второго я довел до Дерева. И еще двух женщин я водил, они дошли обе, потому что не лезли на рожон.

– Значит, всего к Хозяину ты отвел троих, да?

– Получается, что так. Двух женщин и одного мужчину. Не могу вспомнить, как их зовут. И какое-то количество людей просто погибло. Несколько полегло от хасов прямо на синей дороге у башни. Пытались бежать от меня через траву. Поэтому я теперь всегда предупреждаю, чтобы не сходили с дороги.

– Не густо. И ты вечно все забываешь, как будто у тебя дырявая голова.

– Ну и что? – Иоко пожал плечами и полез за миской и мукой.

Я обрадовалась пирогу и принялась наблюдать за волшебством колдуна. Тесто послушно замешивалось в миске – смешно мялось горбами, смешно досыпалась туда мука из бочонка, тоже сама по себе. Иоко лишь вертел в руках серебрившийся Посох и весело улыбался, будто его самого страшно забавляло волшебство.

– Люблю готовить, – пояснил он, – это интересно.

– А что еще ты можешь делать своим посохом? Можешь что-нибудь пожелать – и чтобы это появилось? Например, чтобы появился меч или кинжал. Или плащ. Загадать вещь и получить ее с помощью посоха можешь? – поинтересовалась я, не отрывая глаз от миски, в которой тесто уже становилось гладким и маслянистым.

– Ну, нет. Такого не могу. Я же не Шкаф Желаний. Желания выполняют те во́роны, что заключены в нем. Они такое могут. Я немного другой чародей. Я же сказал, что мне подчиняется Энергия Жизни. Я могу сражаться, могу убивать. Могу вот тесто замесить. Могу заставить вспыхнуть огонь или погасить его.

– Тогда почему сам разводил огонь в печке? – не унималась я.

– Кое-что мне нравится делать руками, а не с помощью Посоха. Огонь разводить интересно. Я люблю смотреть, как он разгорается, как маленькие язычки бегут по веткам, как вспыхивают дрова и как летят искры.

Иоко снова походил на мальчика. Он будто стал тоньше, даже пальцы на руках напоминали мальчишеские – в цыпках, с грязными каемками под ногтями. В такие минуты он вовсе не пугал, а будто становился моим ровесником, который не прочь позабавиться и совсем не задумывается над серьезными и важными вещами.

Я перестала его расспрашивать, уселась на топчан, достала альбом и краски и принялась рисовать. Я чувствовала, что должна запечатлеть башню Иоко, хотя она уже была на моих рисунках, висящих над столом в моей комнате. Ибо то, что снилось мне когда-то, на самом деле было именно башней Иоко.

Это озадачивало меня, я пыталась найти ответ и не могла. Тогда не могла. Я лишь вновь и вновь прокручивала в голове увиденные накануне сны – мои первые сны в мире Безвременья – и все больше убеждалась, что просто обязана их нарисовать.