Странная практика - Вивиан Шоу Страница 15

Ратвен предположил, что Грета застряла в пробке: вечер был для поездки совсем неподходящим временем. Он прошел на кухню за мобильником, слыша, как Фаститокалон кашляет, поднимаясь по лестнице, – и ощутил укол тревоги. Наверное, ему следовало бы загнать Фасса в постель, а не заставлять помогать с текущим «расследованием».

Он поставил чайник, слушая редкие гудки в телефоне. Скорее всего, Грета действительно застряла в пробке и слишком поглощена вождением, чтобы ответить: он лучше пошлет ей сообщение. Ратвен уже собрался завершить звонок, когда ее голос зазвучал в трубке: прерывающийся, глухой от слез. Он почувствовал, как от неожиданности у него сузились зрачки.

– Р-ратвен, – говорила она взволнованно. – Я видела одного из них. Видела одного из них совсем близко: он был в моей машине, он был в моей чертовой машине, и я не знаю, сколько других таких…

– Что случилось? – требовательно прервал он. – Вы целы? Где вы?

– В автобусе, на заднем сиденье. Мне хотелось оказаться среди людей. Со светом.

– Я за вами еду, – объявил он, выключая плиту.

– Нет! – возразила Грета, и в ее голосе звучала подлинная решимость. – Нет, оставайтесь на месте. Не выходите из дома, Ратвен. Наверное, они и сейчас за вами наблюдают, они знают, где вы живете.

– Господи, кто? Что случилось, Грета? Что творится, черт подери?

– Он сказал, что они – Святой что-то там. – Она начала говорить чуть более собранно. – Одет как монах. Говорил… похоже, цитатами из Библии, все про греховность и зло, точно так, как те, что напали на Варни.

Ратвен похолодел, по рукам пробежали мурашки: волоски вставали дыбом.

– «Меч Святости»? – прервал он ее.

– Да, – подтвердила Грета ужасно юным голосом. – Да, точно. Он был… обожженный. А глаза у него… этого не может быть, но они светились голубым! Я не знаю, что он такое, и их много – не знаю, сколько, Ратвен. Это они. Те, что убивают людей.

– «Во имя очищения», – проговорил он, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Да, – снова подтвердила она. – Правильно. Я… я в двух остановках от «Блэкфрайарз». Скоро приеду.

Звонок закончился. Ратвен отнял телефон от уха и уставился на него. Его зрачки постепенно снова расширялись. Грета Хельсинг очень редко допускала, чтобы кто-то увидел или даже услышал, что она плачет. Это само по себе заставляло страх медленно ползти по его позвоночнику: холодное тошнотворное ощущение, что из-под контроля выходит нечто громадное.

Он встряхнулся и поспешно прошел в прихожую, чтобы взять пальто, ключи и зонтик. Сколько бы она ни говорила «не выходите из дома», если он в свои годы начнет вести себя таким образом, то следующим шагом можно будет вообще забиться в подпол и шипеть на людей, а он и так уже много времени потратил на сетования по этому поводу.

Вечер действительно был темный и непогожий, а на востоке, над Собачьим островом, погромыхивало, и пешеходы на улице спешили скорее убраться отсюда, пригибая головы и сутулясь. Никто не обращал на него внимания по дороге к автобусной остановке «Блэкфрайарз»: просто еще один мужчина в темном пальто, возможно, чуть более бледный, чем большинство, с темными волосами, зачесанными назад над высоким лбом. Общее впечатление портило только то, что от влаги волосы у него начинали мелко курчавиться.

Ратвен прислонился к удобно расположенной стене и сделался незаметным: слился с окружением, стал непримечательной фигурой в непримечательном месте. До прибытия автобуса с Гретой было несколько минут, и он хотел тщательно поискать кого-либо, заинтересованного в том, чтобы нанести ущерб ему или его друзьям. Однако ничто не указывало на явную угрозу. Слушая стук дождя о зонтик и осматривая дорогу и тротуар, он снова обдумывал то, что им уже удалось к этому моменту выяснить.

Ему было не слишком понятно, почему нечто из самых забытых и весьма непривлекательных анналов истории внезапно вынырнуло здесь, в Лондоне, в текущие дни, однако сходство было неоспоримым. Люди, ответственные за нападение на Варни – а теперь и на Грету тоже (о чем Ратвен пока не позволял себе задумываться), – явно читали те же книги, какие он только что смотрел, и он не мог сказать, что хуже: представить себе, что они следуют примерам прошлого или что пытаются его воссоздать.

А если они вознамерились причинить Ратвену и его друзьям такие неприятности, то к чему еще они стремятся? В Лондоне найдется немало существ, подпадающих под широкую категорию «немертвых», которых надо подвергнуть гонениям. Он не слышал, чтобы убийцы в сутанах напали на кого-то еще, однако это не означало, что такого не происходит или уже не произошло.

Ратвен поднял голову: тупорылый автобус уже въехал в пределы видимости, и его окна ярко и весело светились в темноте. Он отошел от стены. Сначала – главное: он отведет Грету домой и убедится, что с ней все в порядке, а уже потом будет размышлять над повторным появлением смертоносного монашеского ордена и пытаться понять, что к чему.

* * *

Дождь усилился, струясь по стокам и утаскивая комки и клочья мусора вниз, в туннели. Чтобы выйти из автобуса, Грете пришлось дожидаться, пока все остальные прошаркают по проходу и спустятся по ступенькам, – и там она с явным отсутствием грациозности почти рухнула в протянутые руки Ратвена и уткнулась лицом ему в плечо.

Он прижал ее к себе, обняв крепкими, как сталь, сильными руками. Кожа у него была очень гладкой, прохладной и белой, а знакомый запах той штуки, что он наносил на волосы, оказался абсурдно успокаивающим: нечто, немного похожее на розы, острое и чуть сладковатое. Она слышала биение его сердца – медленное, ровное и гулкое, – и этот ровный ритм немного умерил ее собственный бешеный пульс.

Грета вцепилась в Ратвена, вжимаясь лицом ему в плечо и обвив руками его торс, а он несколько секунд просто обнимал ее и гладил по голове, а потом вздохнул и рассудительно сказал:

– Погода ужасная, и если мы еще так постоим, то с нашим везением кто-то из нас (или мы оба) что-нибудь подхватит. Идемте. Мы вернемся домой, и вы выпьете большую порцию чего-нибудь покрепче. Или даже две порции. Я еще не решил.

Грета издала тихий неуверенный смешок и еще через секунду отцепилась от него и потерла лицо, радуясь темноте. Она не относилась к тем немногочисленным бесящим других женщин особам, умеющим плакать красиво, и отчасти поэтому очень старалась этого не делать.

– Ладно, – согласилась она. – Но если кто-то кинется на нас с острыми орудиями, я предоставлю действовать вам. С меня на сегодня хватит.

Губы Ратвена сжались в тонкую нитку, но он ничего не сказал – только обхватил ее за талию и поддерживал весь недолгий путь домой.

Из-за темноты и ливня ни одна душа не заметила две точки голубого света, медленно отдаляющиеся от сливной решетки в тротуаре напротив их дома, как и бегства спустя мгновение нескольких перепуганных крыс.

В теплой светлой прихожей он забрал у нее пальто… и, округлив глаза, приподнял пальцем ее подбородок и выругался.