Мир наизнанку - Марина и Сергей Дяченко Страница 15

Лиза закусила губу:

– Потому что сериал сопротивляется.

– Это хорошо, значит, вы все правильно делаете.

– Да, но гибнут люди… Ладно, пусть даже персонажи, но они гибнут…

– Вы сочувствуете полюбившимся персонажам, когда они погибают. Это правильно. Так и люди ведут себя.

– Но ведь я – причина их гибели!

– Это вам так кажется. На самом деле сериал сам знает, кого и когда убить…

Игорь говорил горячо и убедительно. Лиза закусила губу, чтобы удержать слезы, и отошла от окошка.

На дороге по-прежнему не было ни единой машины. И ни единого прохожего. Лиза встала у кромки тротуара, дожидаясь трамвая, высматривая его, – но минута шла за минутой, и ничего не происходило.

Ноги перестали держать ее. Она тяжело опустилась на край лавочки, вытащила карты и разложила прямо здесь, на коленях, на юбке. Выпала новая карта.

Это был текст, который она помнила наизусть, текст, напечатанный косо, по диагонали, поверх неясных карандашных схем: «…человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело, передача движения…»

Она заново перетасовала колоду.

«…внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело…»

Зазвонил телефон в перепачканной кровью сумке.

– Алло!

– Лиза, у нас проблемы, – сдавленным голосом сказал Горохов. – Быстро идите в ближайшее отделение милиции.

– Куда?!

– Идите в милицию, признавайтесь в убийстве племянника.

– Что?!

– Если вас сейчас запрут – может быть, спасетесь.

– От чего?

– Нет времени!

– Но я его не убивала! Я не убивала…

– Делайте, если хотите жить!

Запищали короткие гудки. Лиза встретилась взглядом с Игорем, наблюдавшим за ней из глубины своей будочки.

– Трамвай не придет? – спросила она.

Игорь отрицательно помотал головой.

Лиза встала и, пошатываясь, двинулась к метро. Туда, где должно быть метро. Куст сирени служил ей ориентиром; вот прошел прохожий, а вот сразу трое. Вот прокатила, сигналя, машина по тротуару. А вот уже толпа, как много людей, тени на асфальте, фантики возле урны, дети с шариками из «Макдоналдса», троллейбус…

– Елизавета Николаевна!

Она обернулась. Человек с острыми глазами, похожий на следователя в штатском, как их изображают в кино, – этот самый человек поднялся со скамеечки у края газона.

– Елизавета Николаевна, можно вас на пару слов?

Она открыла рот, чтобы ответить, может быть, отрицательно и резко – но в эту минуту ее захватили сзади, зажали рот, чем-то брызнули в лицо, и она отключилась.

* * *

Когда ее втолкнули в подвал, она соображала еще очень плохо, и ноги подкашивались через шаг. Ее вели или тащили с двух сторон двое мужчин в медицинских перчатках; в подвале горели под потолком голые лампочки, вдоль стен тянулись трубы, крашенные серо-зеленой краской, и черные кабели. Пол был бетонный, с редкими подсохшими лужами, каждая – в белом неровном ободке кристаллизовавшейся соли.

На полу, в кольце света под яркой лампой, сидел Горохов: оба глаза в кровоподтеках, губы в крови, глаза мутные; руки его были скованы за спиной милицейскими наручниками.

– Денис! – Лиза только теперь испугалась.

– Попали, – только и сказал Горохов. И отвернулся, будто не желая смотреть ей в глаза.

Лизу отпустили. Она пристроилась рядом с Гороховым, вытащила платок из сумки и попыталась промокнуть его все еще кровоточащее, надорванное ухо. Он мотнул головой:

– Не надо.

– Денис…

– Что сказали карты?

– Не знаю. Я не успела. Я не поняла.

Горохов зарычал сквозь сомкнутые зубы.

Лиза потрясла головой. К ней возвращалась способность смотреть без головокружения и соображать без длинных пауз; вокруг в полутьме происходило что-то, собирались люди, их туфли то уверенно, то опасливо ступали по бетонному полу: мужские летние туфли, пыльные кроссовки, пляжные сандалии, женские мокасины и даже туфли-лодочки на шпильках. Прокатился, поскрипывая колесиками, сервировочный столик. Щелкнула зажигалка, загорелась одна свеча, другая, и скоро на полу вокруг Лизы и Горохова вырос целый лес горящих свечек. Противный звук мелка по бетону заставил ее поежиться: несколько рук взялись выписывать на полу знаки, круги и треугольники, и Лиза с Гороховым оказались в кольце меловой вязи.

Признаки оккультного ритуала становились все более явными. В полумраке обозначились лица, покрытые прозрачные силиконовыми масками и оттого казавшиеся намазанными толстым слоем жира.

– Что это вы делаете? – спросила Лиза громко.

Ей никто не ответил. Один мелок с хрустом сломался, его осколок отлетел Лизе чуть ли не под ноги – белый и острый, словно косточка. В ту же секунду лампочки погасли. Подвал освещался теперь только огоньками свечей; лица, подсвеченные снизу, утратили последний намек на обаяние.

– Фагоциты, – сказал голос, усиленный микрофоном из-под караоке. – Вы знаете, как страдает в последнее время информационное пространство, как чудовищно засоряют его, искривляют и загаживают выхлопы нашего нездорового общества. Среди людей нечувствительно приживаются герои сериалов, пошлые и примитивные создания, пародии на людей! Среди людей живут также тени и вещи, не говоря уже о проклятиях, которых нам еще не доводилось захватывать, но обязательно доведется! И Хозяин терпит это, то ли бросив людей на произвол судьбы, то ли целиком положившись на нас, фагоциты. И мы оправдаем его ожидания.

Голос замолк. Под сводами подвала сделалось тихо. Еле слышно журчало нутро толстых труб.

– Перед вами две нечеловеческие твари, фантом и перемещенная личность, – с усталой брезгливостью в голосе сказал невидимый оратор. – Сегодня мы очистим от них информационное пространство. Готовность – шестьдесят секунд.

И снова сделалось тихо. Силиконовые маски подступили ближе и плотнее обступили Горохова и Лизу.

– Погодите! – сказала она громко. – Вы ошиблись. Вы поймали не тех! Это ошибка!

По-видимому, все жертвы до нее начинали оправдание именно этими словами. И жертвы после нее, конечно же, не придумают ничего нового; маски подступили еще на один шаг. Лизины слова их не взволновали.

– Никто не имеет права чистить от нас пространство! Мы такие же существа, как вы! Мы… может, мы как раз стараемся стать людьми!

Никакого эффекта. Толпа сходилась в молчании, и непонятно было, что именно собираются предпринять фагоциты. Раздавить пленников массой, задушить, как в переполненном автобусе?