Сестренка из Преисподней - Андрей Белянин Страница 15

– Ох ты ж, заинька какой, хорошенький! А ну-кась, ну-ка, иди сюда, к бабушке… Утю-тю-тю-тю!

Я промолчал, повернулся, внимательно глядя в лучащиеся щёлочки ласковых глаз. Более всего старушка походила на добрую фею из Золушки. Она шагнула еще ближе, видя, что я не убегаю, присела и протянула ко мне сморщенную ладонь:

– Иди, иди, умница моя! Хороший зайчик, красивый зайчик, жирный зайчик… Иди-ка сюда скорее, а то мало ли вокруг лихих злодеев ходют, отберут ужин у бедной бабушки… Утю-тю-тю-тю!

На последнем «тю» её пальцы с необыкновенной быстротой и ловкостью сомкнулись на моих ушах. Не подумайте, что я испугался или был околдован, нет… Просто голова забита совершенно другими проблемами, близнецы всё ещё пребывают в состоянии псевдоцивилизованного диспута, мне надо как-то попасть в лавку, а тут – нате вам! Хватают за уши, поднимают вверх, тычут острым пальцем в пузо… Никакого уважения к иногородним поэтам!

– Вот и славненько, вот и правильно… Что ж те, брыкаться-то? Уважил бабушку! Милый зайчик, добрый зайчик, вкусный зайчик… Где тут наша корзиночка?

– Гражданочка, как вас там… – сухо покосился я, скрестив передние лапки на груди (на ушах висеть трудно, но можно). – Попрошу поставить меня на место и впредь не хватать чужого. Я вам не милый и не зайчик. Да заодно предъявите документы!

– Чёй-то говоришь-то?! Говорящий, что ль? – опешила старушка. – От ведь дожила, от зайцев разговорчивых прямо спасу нет! Щас небось и плакать начнёт, совестить будет, чтоб не ела…

– Не буду, просто поставьте меня туда, откуда взяли, и распрощаемся мирно.

– Ах вон оно как… – Лицо доброй феи исказилось в обезьяньей гримасе, а в глазах замелькали злые зеленые огоньки. – Сам собой в руки дался, а теперича на попятный? Да кто ты есть, чтоб мне, пенсионерке заслуженной, грозить?!

– Муж ведьмы! – На этот раз я позволил себе самую широкую улыбку. При виде моих клыков бабка мгновенно разжала пальцы и, подхватив тюлевый подол, спешно скрылась с места преступления.

– Сергей Александрович, мы в вас не сомневались! – торжественно объявил Анцифер, когда я неловко шлёпнулся хвостом на мостовую. – А раз вы в таком виде способны за себя постоять, то не нанести ли нам визит к мэтру Семецкому? Смотрите, Фармазон уже входит в дверь…

* * *

Таганка-а-а, и ночи, полные огня!

Таганка-а-а, зачем сгубила ты меня?

– пританцовывая в ритме танго, вдохновенный маленький чёрт кривлялся на пороге лавки Семецкого. Черные заячьи ушки бодро свистели в воздухе, а пушистый хвостик вообще вытворял совершенно непотребные вещи. Я от души посмеялся и в сопровождении заботливого Анцифера направился к двери. Дверь была надёжная, бронированная, как в банковских сейфах. Мы постучали… Подождав немного, постучали ещё, повторили, постучали ногами – бесполезно. Тот, кто заперся изнутри, ни в какую не хотел открывать. Оно и понятно: после визита Банни трудно поверить в то, что на этот раз тебя беспокоят безобидные зайчики.

– Сергунь, кончай пинать дверь, она не реагирует. Лучше просто улыбнись ей, как той старой перечнице, может, тоже убежит?

– Фармазон, вы меня доведёте сегодня! Нет чтобы помочь открыть, опыт-то наверняка есть…

– Поклёп! Я – честный чёрт, а не взломщик-медвежатник экстра-класса! Ты вон белобрысого попроси, он всегда утверждал, будто Слово Божье распахивает любые двери.

– К человеческим сердцам! И не тебе, бес ехидный, передёргивать мои слова. Лично я предложил бы не биться лбом в стену, а войти внутрь через разбитую витрину.

Как ни странно, подобное решение почему-то не приходило мне в голову. Видимо, потому что являлось исключительно простым, а мы воспитаны на поисках трудных путей… Осторожно прыгая по крупным и мелким осколкам, мы дружно прошмыгнули внутрь довольно обширного помещения (для зайца, конечно), сплошь заставленного полками с книгами. Хотя кроме книг тут были ещё и рулоны рукописей, и географические карты, какие-то канцтовары, сувенирчики и даже чучела животных. Ни одной живой души здесь не скрывалось, витую лестницу на второй этаж обнаружил конечно же Фармазон. Мы двинулись туда, уже спаянные опытом прошлых сражений. Сначала нечистый дух, юркий, как шпион-нинзя, за ним я, воинственно задрав короткий хвост, следом прикрывал тылы Анцифер, поминутно откидывающий со лба длинные уши, закрывающие ему обзор. Второй этаж встретил нас длинным полутёмным коридором, в конце которого горел свет и раздавались сдержанные стоны. Фармазон вырвался вперёд, но был остановлен за химок бдительным ангелом.

– Какого (неприличное слово), Циля?!

– Да так, от нечего делать… – ровно ответил Анцифер. – Речь всего лишь о целостности твоих штиблет, им грозит потерять тебя во цвете лет. Почти стихами заговорил, прости господи…

– Там есть что-то подозрительное? – догадался я.

– Да, Серёженька, есть. Что-то очень подозрительное, что совсем мне не нравится, и именно поэтому я вас туда не пущу. Причём обоих! Ибо, в свете последних указаний руководства, я обязан проявлять надлежащую заботу и об этом закоренелом пособнике тёмных сил.

– Ой, я щас прямо растаю от умиления… Заботу он проявляет, трус несчастный! – мгновенно завёлся нечистый. – Серёга, а ну, вспомни, – кто ты есть? Герой, храбрец, волчаркин муж… Йо-хо-хо и бутылка рому! Там, в двадцати шагах, рыдает страдающая женщина… Стыдно, стыдно, товарищ! Я уже не говорю о том, что она может быть молода, красива, не совсем одета…

– Фармазон!

– А что? Обычное дело, самые сногсшибательные красотки к обеду только-только просыпаются… Вы ведь слышали, как она визжала? Вот зуб даю, так визжат исключительно девицы! Причём обнажённые… Эта Банни наверняка насмерть перепугала её в ванной.

– Серёженька, урезоньте наглеца. У вас сейчас лапы помягче моих, может, и не убьёте сразу… Вперёд идти нельзя. Я интуитивно чувствую опасность.

– Но в чём-то ваш брат прав, там действительно находится единственный свидетель произошедшего, и Наташа сказала…

– О, если приказ супруги важнее доброго совета ангела-хранителя… – развёл крыльями Анцифер. – Тогда прошу прощения за назойливые попытки уберечь вас от скоропостижной гибели. Делайте всё, что хотите! Но имейте в виду: первый же ваш шаг в коридор будет равносилен самоубийству. Самоубийство, как помните, страшный грех, и вы от него не отвертитесь, ибо я предупреждал!

– Тоже мне, Минздрав нашёлся… Предупреждал он! – Фармазон показал нам язык и поправил на голове шапочку с ушками, залихватски сбив их набекрень. – Можете сидеть тут, пока не заплесневеете, а я пошёл подвиги совершать! И каждый подвиг впредь буду посвящать непременно тебе, Серёга, как единственной даме моего сердца…

Ангел сделал предупреждающий жест, и я, скрипя зубами, пропустил самодовольного чёрта вперёд.

– Ну вот… Иду как по бульвару, семечки плюю, девочкам улыбаюсь, весь из себя сплошь обаятельный! И ничего такого, ровным счётом со мной не… Мама-а!