Танец на раскаленных углях - Александр Сухов Страница 15

– Пожалуй, литтерболист из Фарика получился бы никудышный – не создан он для этого вида спорта.

И мы с Его Величеством дружно расхохотались.

Юноша от смущения покраснел как рак, открыл было рот, чтобы вымолвить что-то в свое оправдание, но поскольку сказать ему было нечего, снова его закрыл и еще больше стушевался.

Я похлопал Фарика по плечу и ободряюще заявил:

– Не переживай, друг, и поменьше обращай внимания на всякие глупые шуточки, иначе тебя затюкают!

Наконец Матео успокоился. Из ящика стола он извлек мобильник, нажал кнопку вызова и громко заговорил в трубку:

– Привет, Бедрик!.. Бдишь!.. За нами «хвост»… Совершенно точно… Семь человек и маг-эльф… «Ти-реке»… Щас я тебе и государственные номера продиктую! Не срисовали… Сам найдешь! Кванк – не Вундертаун!.. Во-во… уж постарайся!.. Шрам у них главный… Шрам, говорю, не срам, глухая тетеря! Тот самый мужик со шрамом. Помнишь, я тебе про него говорил? Ты мне еще фотографию показывал… А, у него действительно кликуха такая?.. Ну пока! Действуй!

Король удовлетворенно откинулся на спинку кресла, отложил в сторону телефон и обратился к нам:

– Все, ребята, можете расслабиться. Надеюсь, Бедрик их не упустит – профессионал все-таки. Пивка не желаете? Для пассажиров первого класса здесь подают неплохой эль, настоящий, гномьего производства.

Предложение Его Величества выглядело заманчиво, и при других обстоятельствах я бы обязательно его принял, заодно и пообедали бы. Однако, взглянув на кислую физиономию Фарлафа, который при одном упоминании даже о таком невинном алкогольном напитке аж позеленел, вежливо отказался.

Мы покинули каюту руководителя экспедиции и вышли на палубу, чтобы забрать оттуда Злыдня. «Святая Брунхильда» успела выйти в открытое море. Буксира уже не было, и судно шло собственным ходом прямиком на юг. Солнце находилось почти в самом зените. Водная гладь цвета сапфира была недвижима, лишь за кормой разбегался в стороны и уходил за горизонт пенный след кильватерной струи, над которым парили вездесущие чайки. Время от времени какая-нибудь из птиц, высмотрев добычу, камнем падала в кипящий бурун, реже вся орава пернатых дружно устремлялась к воде – это с камбуза выбросили объедки или отходы пищевого производства. Однажды во время подобного круиза я поинтересовался у старпома: почему все недоеденное безжалостно вываливается за борт, вместо того чтобы быть отправленным в массконвертор, как прочий мусор? Тот объяснил, что, по поверью, чайки – души утонувших моряков, и не покормить их – величайший грех, чреватый страшными бедами для судна и его экипажа.

Буквально на наших глазах одна из этих заблудших душ, зависнув над палубой, обильно оросила матроса палубной команды неприятной полужидкой массой светло-серого цвета. Оскорбленный до глубины души морской волк, ничуть не смущаясь присутствия почтенной публики, во всеуслышание обматерил коварную птаху в таких изысканных выражениях, что все мужчины, разинув рты, заслушались, а дамы дружно опустили глазки, особо чопорные сделали вид, что затыкают уши.

– Видишь, Фарик, – я решил тут же воспользоваться удачно подвернувшимся случаем для приобщения ученика к житейской мудрости, – недаром пословица гласит: «Не делай добра – не получишь зла». Если бы этих тварей, что услаждают наши уши противными криками, не кормили как на убой, бедняга не получил бы столь сомнительный подарок и не летел бы сейчас, словно бешеный буйвол по степи, в свою каюту, для того чтобы переодеться и застирать эту мерзость. У людей все именно так: ты помогаешь человеку, подстраховываешь, чтобы он не грохнулся во время своего подъема по социальной лестнице, а он, забравшись чуть повыше тебя, норовит пнуть благодетеля, причем обязательно ногой и обязательно в лицо. Поэтому, друг мой сердечный, Коршун всегда старается держаться обособленно…

– Почему же вы все-таки взяли опеку надо мной, если вы такой закоренелый индивидуалист? – перебил мои мудреные рассуждения юноша.

– Сам до сих пор не пойму, – пожал я плечами. – Наверное, отмочил очередную глупость. Нужно было тебя все-таки препоручить Брюсу. Сидели бы вы сейчас в его каюте и мирно беседовали о житье-бытье. Он бы тебе таких баек порассказал. Теперь поздно, придется мне тебя терпеть.

О том, что Фарлафу, скорее всего, придется терпеть меня, я благоразумно умолчал. Гонять, как солдата-первогодку, конечно же, я его не собирался, но крутизну моего характера пареньку еще предстояло испытать на собственной шкуре – не люблю пререканий и лишних вопросов: сказал – падать, значит, падать, сказал – в дерьмо, значит в дерьмо.

«Стоп, Коршун! – скомандовал я сам себе. – Откуда у тебя такие солдафонские наклонности? Увлекся ты чего-то, размечтался! Из тебя унтер, как из Брюса воспитательница детского сада. Будешь опекать новобранца как миленький, и при необходимости даже сопельки ему вытирать платочком!»

– Ладно, на сегодня уроки закончились, – я дружески похлопал спутника по спине. – Иди к себе, отдохни, поешь, обед можешь заказать прямо в каюту. Еще увидимся. Что-то я не вижу нашего лохматого друга. Пойду, поищу его.

Злыдень обнаружился на баке судна. Он, как восточный деспот, закрыв глаза, возлежал на ворохе канатов, а вокруг него суетилась целая толпа благородных девиц собачьей породы. Одни что-то выкусывали из его шерсти, другие облизывали с ног до головы. Те, кому не досталось места у трона властителя, суетливо бегали вокруг и всячески норовили потеснить сплоченный строй более удачливых фавориток.

Владельцы всех этих пуделей, терьеров, доберманов, болонок растерянно топтались в сторонке, не рискуя приблизиться. Лишь одна экзальтированная дама лет за семьдесят пыталась всяческими способами оттащить от этого бардака свою любимую собачонку. Однако, как только бабуле удавалось отловить питомицу, псина немыслимым образом исхитрялась выскользнуть из рук хозяйки и вновь устремлялась к своему черному богу. В результате мадам не только окончательно упустила свою болонку, но вдобавок сломала зонтик, уронила очки и сама же на них наступила. Оставшись без собаки, очков и зонтика, бабушка замерла столбом и, щурясь подслеповатыми глазами, заблажила противным старушечьим голосом:

– Пусик, Пусик, иди к любимой мамочке!..

Но жестокий Пусик ни в какую не соглашался возвращаться к хозяйке, а с упорством носорога пытался проломить ощетинившуюся хвостами стену вокруг моего друга.

Пора прекращать это буйство плоти, не то половина пассажиров пожалуется на меня капитану, и Злыдня изолируют до конца плавания в каком-нибудь карцере.

– Злыдя, пора обедать, – потихоньку, чтобы не привлекать к собственной персоне внимания со стороны владельцев остальных собак, я позвал приятеля.

Пес лениво поднял голову, повернул в мою сторону довольную морду, пару раз вильнул хвостом, затем негромко рявкнул. Толпа поклонниц, как ошпаренная, бросилась прочь от королевского лежбища. Счастливые владельцы, в свою очередь, с радостными криками кинулись им навстречу.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, я и четвероногий прохвост поспешили ретироваться с палубы…