Беовульф - Андрей Мартьянов Страница 15

Но что же тогда произошло с картулярием? Человек не может исчезнуть в никуда! Молодцы Гунтрамна и Арбогаста прочесали берег Меза на много стадиев ниже по течению, особенно внимательно осматривая излучины реки. Пусто. Никаких следов, хотя по приказу Хловиса в Мез нарочно сбросили несколько бревен и дружинные проследили, где их выбрасывало на берег. Девять бревен из полной дюжины оказались в мелководных заводях совсем неподалеку от Стэнэ, еще два обнаружились чуть дальше, и лишь одно было унесено в незнаемые дали, к морю на севере.

Северин как сквозь землю провалился – воины поопытнее втихомолку ворчали, что мальчишку забрали духи или, к примеру, альвы: эти существа не оставляют следов. Ремигий отмахивался – какие еще альвы? Откуда? Здесь вам не страна Эйре, не легендарная Гиберния, в Галлии и Бельгике о полых холмах и их обитателях и слыхом не слыхивали.

– Пусть рикс даст мне двух лошадей и припасы, – на исходе третьего дня поисков решительно заявил Эрзарих. – Я поеду его искать. И найду.

– Я знаю, что в искусстве охоты ты искушен, – согласился Ремигий. – Однако охота на зверя и охота на человека разнятся. Что ты сможешь сделать один?

Лангобард надулся, спесью исходя – епископ усомнился в его смелости и удачливости! Другому такое оскорбление не сошло бы с рук. Но Ремигий все-таки годи, человек, принадлежащий богам, а значит, осведомленный о их воле (и неважно, Единый ли то бог или Вотан с Фрейей), к его словам стоит прислушаться.

– Северин где-то там, за рекой, – задумчиво говорил епископ, прохаживаясь вдоль длинного стола. – Но почему-то не может вернуться.

– Откуда ты знаешь? – жадно спросил Эрзарих. – Говорил с богами?

– Можно выразиться и так. Сон мне был, а сны насылаются ангелами…

– Христианскими валькириями, – понимающе кивнул лангобард, прежде наслушавшийся как от госпожи Корнелии, так и от Северина красивых саг о райских кущах.

Ремигий лишь усмехнулся.

– Незачем отягощать Хловиса столь незначительными просьбами, – наконец сказал епископ. – У рикса предостаточно иных забот, ему надо возвращаться в столицу. Возьми все, что необходимо, и будь готов к завтрашнему рассвету. Одна ночь ничего не решит…

С наступлением темноты пошел снег, начало мести, но Эрзарих, сын Рекилы, отступаться не привык. Едва небо на востоке начало сереть, лангобард уже пришел на конюшню и с безмерным удивлением обнаружил там епископа.

– Рикс позволил мне съездить развеяться и отдохнуть, – фыркнул Ремигий, мельком взглянув на вытянувшееся лицо Эрзариха. – Не откажешься от попутчика?

– Но как же… – протянул лангобард. – Почему Хловис…

– А что Хловис? – пожал плечами епископ. – Он взрослый мужчина, великий военный вождь, не пропадет. Мы ведь ненадолго, верно? Самое больше две седмицы?

– Ты приближенный рикса, – упрямо сказал Эрзарих и спросил напрямик: – Зачем? Только ради Северина?

Ремигий помолчал, устраивая на спине лошади седельные сумы, вздохнул и не оборачиваясь проронил:

– Не только. Помнишь, я рассказывал тебе о грехе гордыни?

– Нет, – отрекся Эрзарих, предпочитавший не вникать в сложные материи и не забивать голову сложными христианскими догмами. Саги – сколько угодно, но тот кромешный ужас, который именуется греческим словом philosophia? Пустословство одно!

– Я возгордился, Эрзарих. Я почти уверил себя в том, что победа Хловиса – моя заслуга. В том, что это я заставил рикса дать клятву. Наконец, в том, что я, обычный смертный человек, слабый и несовершенный, могу запросто противостоять тому… – Епископ указал рукой в сторону Арденнских гор. – Тому, что прячется там, за рекой… Тому, что проснулось в Арденнах.

– Почему же слабый? – не понял лангобард. – Ты бился наравне с риксом и проявил великую доблесть!

– Тьфу! – раздраженно сплюнул епископ, на миг впавший в соблазн гневливости. – Дурья башка! Уразумей же! Я позволил себе уравнять силы человека и Господа Бога, Создателя и Вседержителя! Помню наш последний разговор с Северином – я постоянно твердил: это мы посеяли зерна Истины, это нас будут вспоминать потомки сикамбров, это мы избавим народ франков от падших духов и изгоним их обратно в геенну! В то время как единственная и истинная заслуга принадлежит лишь Ему! Вот Господь и ниспослал испытание…

– Хочешь сказать, что черные волки пришли сюда по воле твоего Бога? – нахмурился Эрзарих. – Это нехорошо.

– С тобой совершенно невозможно разговаривать, – искренне расстроился епископ. – Хорошо, попробую объяснить понятно. Мне думается, что я обидел Бога Единого.

– Почему?

– Не перебивай! Что будет, если ты обидишь, к примеру, Доннара?

– Он призовет меня на суд оружия, – уверенно ответил Эрзарих. – И на поединке выяснится, кто прав.

– Вот этом и заключена разница между твоей верой и моей. Оскорбив Творца гордыней, я должен сразиться не с ним, а с самим собой, победить свой грех, растоптать его! Доказать, что я достоин Его покровительства и благоволения. Поэтому я оставлю Хловиса на время – пускай рикс сам разберется в своих думах, сам осознает, какой путь ему предстоит… Господь позволит – я вернусь в Суасон из Арденн. Нет – значит я недостойный пастырь.

– Ничего не понимаю, – помотал головой Эрзарих. – Как можно вызвать на битву самого себя?

– Седлай коня, – вздохнул Ремигий, которого непроходимая дремучесть лангобарда иногда ставила в тупик. – Перейдем реку по броду за Ворчащим омутом и отправимся к северу.

– После такого снегопада отыскать следы будет трудно, да и времени много прошло… – хмуро отозвался Эрзарих. – Ничего, счастье от нас не отвернется. Удачливый воин и годи, способный творить чудеса, дорогого стоят.

– Чудеса… – проворчал епископ. – Много ты знаешь о чудесах, варвар!