Вечность - Алисон Ноэль Страница 15

— Сам передавай, — повторила я, подталкиваякарандашом записку, так что она отлетела к краю парты и свалилась вниз.

Я ненавидела себя за то, что сердце так колотится.

Деймен засмеялся и поднял записку.

Я ненавидела себя за неимоверное облегчение, котороеиспытала, когда Деймен сунул клочок бумаги в карман вместо того, чтобы передатьСтейше.

— Алло-о! Земля вызывает Эвер!

Встряхнув головой, оглядываюсь на Майлза.

— Я спросил, что все-таки случилось? Не будем тыкатьпальцами, но именно ты сегодня видела его последней…

Ох, как будто я знаю! Я вспоминаю, как вчера, на уроке рисования,Деймен смотрел мне в глаза, как от его прикосновения по коже разливалось тепло,как между нами вдруг возникло что-то особенное… волшебное.

И сразу же вспоминаю девушку, которая была еще до Стейши —ту рыжую красотку в ресторане, которую я благополучно успела забыть. Чувствуюсебя наивной дурочкой — надо же, вообразила, будто я могла ему понравиться! Этоже Деймен. Он играет людьми. Причем постоянно.

Тем временем в дальнем конце столовой Деймен собрал ужецелый букет из розовых бутонов, доставая их у Стейши из-за уха, из рукава, извыреза платья и из сумочки. Сжимаю губы и отворачиваюсь — не хочу мучиться,глядя на ее благодарные объятия.

— Не знаю я, что случилось. Я ничего не делала, —говорю я наконец.

Странные поступки Деймена сбивают меня с толку точно так же,как Майлза и Хейвен. Только мне, в отличие от них, страшно не хочется в этомпризнаваться.

Я слышу, как Майлз мысленно взвешивает мои слова и все никакне решит — верить или нет. Вздохнув, он спрашивает:

— Скажи, а ты тоже чувствуешь себя брошенной,несчастной и никому не нужной, как я?

До чего же мне хочется ответить искренне, рассказать емувсе-все, всю ужасную путаницу мыслей и чувств. Сказать, что еще вчера я былауверена, что между нами произошло нечто важное, а сегодня с утра прихожу вшколу — и натыкаюсь на такое. Но я только встряхиваю головой, подбираю рюкзак иухожу в класс, задолго до звонка.

* * *

Весь пятый урок — французский — я придумываю, как быотвертеться от рисования. Нет, серьезно! Даже когда я вместе со всеми повторяюупражнения, старательно шевеля губами, голова занята совсем другим. Может,притвориться, что живот заболел? Тошнит, подскочила температура, головазакружилась, грипп, да что угодно — лишь бы не идти на следующий урок.

И не только из-за Деймена. Если честно, я и сама не знаю,зачем вообще записалась на это несчастное рисование. Способностей у меня нет,рисую я ужасно и в любом случае не собираюсь быть художником. А если к этомуприбавить еще и Деймена, тут уж не только успеваемость, тут, можно сказать, всяжизнь под откос… По крайней мере, пятьдесят семь минут жизни испорчены напрочь.

Все-таки на урок я пошла. В основном потому, что надо. Я таксосредоточенно собирала в кладовой кисти с красками и надевала халат — даже несразу заметила, что Деймена-то и нет. Проходят минута за минутой — нет Деймена.Вздохнув с облегчением, сгребаю в охапку рисовальные принадлежности и иду ксвоему мольберту.

А на нем меня поджидает тот дурацкий бумажный треугольник.

Я смотрю на него так пристально, что все остальноерасплывается. Классная комната съежилась до одной-единственной точки. Для менясейчас весь мир состоит листка бумаги, сложенного треугольничком, на верхнейстороне которого нацарапано имя: Стейша. И хоть я не представляю, как этот листоксюда попал (Деймена, как показывает беглый взгляд, по-прежнему нет в классе), яне хочу прикасаться к записке. Не желаю участвовать в этой мерзкой игре!

Я хватаю кисть и со всей силы поддаю записку. Наблюдаю, какона переворачивается в воздухе, прежде чем спланировать на пол. А сама понимаю,что веду себя по-детски, смешно и глупо, особенно когда подскочившая ко мнемисс Мачадо подхватывает листок.

— У тебя что-то упало, — нараспев произносит она,улыбаясь светло и вопросительно.

Ей и в голову не пришло, что я нарочно это сделала.

— Это не мое, — отвечаю я, перекладывая краски.

Пусть учительница сама отдаст записку Стейше, а лучшевообще выбросит.

— Значит, у нас в классе есть еще одна Эвер? А я и незнала, — улыбается она.

Что-о?!

Я хватаю записку. Вот, четко написано: «Эвер», — ипочерк явно Деймена, его ни с каким другим не спутаешь. Не нахожу никакогологического объяснения. Я-то совершенно точно знаю, что видела!

Разворачиваю записку дрожащими пальцами, отгибаю по очередивсе три уголка и, разгладив складку, тихонько ахаю: передо мною маленький, ноочень реалистичный набросок цветка — прекрасного алого тюльпана.