Шепчущие никелевые идолы - Глен Кук Страница 15

– Ну, это было давно… На, бери. – Он вручил мне желтый платок, хотя я ожидал, что Джун даст мне зеленый.

– Желтый, а?

– Это ничего не значит. Зеленые и желтые были самыми дешевыми.

– Что мешает кому-нибудь просто засунуть платок к себе в карман?

– Ничто не мешает. Только его полагается надевать.

Он махнул рукой, пропуская меня. Я пошел искать подходящее окно, которое можно было бы открыть. Приятели Плоскомордого за моей спиной принялись выражать сомнения в том, что я и есть тот самый знаменитый Гаррет.

Я все еще не закончил свои поиски, когда вдруг заметил жирную бурую крысу. Животное не поленилось приостановиться, чтобы подмигнуть мне.

Наконец я взломал одно из окон, и Мелонди со своим роем ввалились внутрь, разлетевшись повсюду в поисках места, где бы укрыться. Никто не заметил их. Все были сосредоточены на скрежещущей тяни-толкательной деятельности по расстановке столов.

Я закрыл окно, прихватил корзинку и пошел высматривать хозяйку и виновника торжества. До меня доносился легкий топоток в простенках и под полами и гудение маленьких крыльев над головой.

Я посмотрел назад: кто-то незнакомый продирался через заставу Плоскомордого. Похоже, Плоскомордый действительно отнесся ко мне по-дружески: меня он так не обхлопывал. Впрочем, если бы я хотел тайком протащить что-нибудь, достаточно было спрятать это под грудой покорных котят.

Уайтфилд-холл явно сколотили с чисто прагматическими целями. Основную его часть составляло открытое пространство, на котором можно было танцевать, устраивать банкеты или торжественные приемы, ставить пьесы, делать все что угодно, не обращая внимания на погоду. Особенно популярны сейчас пьесы.

Театр в нашем городе популярен, это точно. Последний писк моды – драма.

Кроме того, мемориальная комиссия сдавала зал в аренду для частных мероприятий, таких как бракосочетания или празднование дней рождения отдельных личностей из низших слоев общества, игравших большую роль в жизни города.

Сейчас этот пол драили, как могли, но он еще помнил поколения ног, обутых в грубые рабочие сапоги. Потолок был двадцати футов высотой. Там, наверху, были проделаны наклонные окна, чтобы проветривать помещение в летнее время – или когда в зал набивалось слишком много тел. В конце зала, в сотне футов напротив главного входа, располагалась сцена, на три фута выше, чем пол. Слева от нее была дверь, сквозь которую рабочие, перебраниваясь, втаскивали столы.

Двое, руководившие расстановкой, должно быть, были избраны за свою приверженность к стереотипу. Их руки напоминали своей вялостью щупальца дохлого осьминога. Они беспрестанно шпыняли друг друга, словно пара безмозглых девиц. Впрочем, в наши дни вряд ли найдется взрослый мужчина, который не строил бы из себя крутого – каждый в возрасте свыше двадцати четырех лет получил необходимые навыки, пройдя через пять лет военной службы и сумев оставить при себе свою задницу. Включая и эту крикливую парочку.

Парни, которые делали саму работу, были не того сорта, кого можно оскорблять безнаказанно. На всю их ораву едва ли можно было насчитать хотя бы половину шеи. Если бы с них капризным порывом ветра содрало рубашки, на телах обнаружилось бы больше волос, чем у пещерных медведей. При этом, скорее всего, у них возникли бы трудности с опознанием написанных на бумаге собственных имен, даже если бы им дали две недели на подготовку.

Наша хозяйка сделала свой выход через дверь справа от сцены, ведущую в кухонные помещения. Она еще не была одета для торжества.

– Гаррет, ты душка. Ты пришел раньше всех!

Странно. Мои глаза не сделали попытку вылезти на лоб. Я не принялся пускать слюни. Из моего рта не полился поток нечленораздельных звуков. Я по-прежнему помнил, что она смертельно опасна. Может быть, я наконец-то приобрел иммунитет? Давно бы пора.

Белинда Контагью была высокой и стройной, двадцати с чем-то лет, и настолько прекрасной, насколько может быть прекрасной женщина. Ее волосы, как всегда, были абсолютно черными, с матовым блеском. Свою кожу она выбелила бледнее слоновой кости – я только надеялся, что она использовала для этого грим, а не мышьяк. Ее глаза были такими голубыми, что я заподозрил вмешательство косметической магии. Ее губы были цвета артериальной крови – у нее имелись серьезные проблемы с эмоциями.

И все это еще до того, как она нарядилась к вечеру.

– Мне было необходима прийти пораньше. Я слышал, что здесь собираются показаться некоторые неприятные типы. Ты вроде бы похудела?

– Ты заметил! Хороший мальчик. Да, на несколько фунтов.

На слишком много фунтов, подумал я. Она выглядела истощенной. Еще одно проявление внутренних проблем?

Она была в позитивном настроении. Это всегда хорошо.

– Пойду верну Керона с Арно к их работе. Нельзя позволять им впутывать в дело свои личные разногласия, – Она чмокнула меня в щеку. Это был один из ее особых поцелуев, который говорил, что она с радостью поместила бы его в другое место. – А потом мой технический персонал попытается превратить меня в нечто презентабельное.

– Ты и так ушла на пару шагов дальше этого.

– Вряд ли. Подожди, пока увидишь. Ты не сможешь устоять!

– Иди делай, что тебе нужно. И не вини себя, если обнаружишь, что я превратился в старика.

– Зачем тебе корзина котят? Они мертвые? Кажется, нет – один из них только что мне подмигнул!

– Ты же знаешь Дина. Он притащил в дом целый выводок. Я принес их сюда, потому что мне пришла безумная мысль, что кто-нибудь захочет взять себе одного.

Вот уж действительно, сумасшедшая идея! Бесплатные котята нужны в основном скорнякам, изготовителям скрипок и тем персонажам, что околачиваются возле больших толп, продавая сосиски в тесте и прочие теоретически мясосодержащие продукты загадочного происхождения.

Белинда пожала плечами и взяла курс на двоих управляющих, пытавшихся расставить столы, исходя из двух различных планов. В одно мгновение перебранка затихла и больше не возрождалась. Лица этих шутов сделались не менее бледными, чем у самой Белинды.

Бывают моменты, когда, глядя ей в глаза, ты понимаешь без тени сомнения, что находишься нос к носу с быстрой, безжалостной смертью. Что не будет ни апелляций, ни отсрочек, ни помилования, ни смягчения приговора, ни пощады. Что твоя душа или чувства эту смерть заботят не более, чем душа или чувства какого-нибудь таракана.

У Чодо тоже была такая способность, но он иногда позволял себе редкие акты милосердия. Каждый из которых со временем дал свои результаты.

Где же старик?

На мое плечо опустилась Мелонди Кадар.

– Ты блистаешь умом, словно свеча, а?

– Что я натворил на этот раз?

– Ты закрыл окно после того, как впустил нас внутрь! Нам же нужно летать туда и обратно – если, конечно, ты не рассчитываешь получать доклады от своего крысиного короля посредством божественного вдохновения.