Хозяйка "Доброй феи" и последний из драконов - Анна Алора Страница 15

О том, что та идет полным ходом, можно было бы и не сомневаться. Все изменения и ее предвестники были на лицо.

Две слезы, драгоценнейшие, в свое время из-за которых даже кое-кто охотился на драконов, являлись ее доказательствами. Да и обе полосы, налившиеся серебром, говорили сами за себя.

Конфю даже отставил в сторону бронзовую чашу, с небольшой вмятиной с левой стороны, в которой  смешивал очередное снадобье для любвеобильного монарха.

Отставил, благо подошло время снадобью отстояться минут хотя бы тридцать. В нормальном состоянии он бы использовал эти тридцать минут для чтения манускрипта, оставленного в наследство еще дедушкой. Писал дедуля о вещах интереснейших,  о свойствах малоизвестных, но чрезвычайно полезных травок и редких минералов, коих не скоро и сыщешь на Киассе.

Но никак не сегодня. Чувство вины буквально жгло изнутри нежное, вопреки внешнему облику, сердце Конфю. К этому чувству остро примешивалось еще и чувство собственного несовершенства.

Нет, о себе, как об алхимике, льер Конфю был достаточно высокого мнения. Но вот простить тот сбой никак не мог. Объяснить - это да, мог. Но объяснение это было совсем уж недостойным специалиста.

Он покачал головой, поцокал языком:

- Да в жизни моей таких промахов не бывало! Готовить зелье, причем его заключительную фазу, в то время когда Туманный Тион в Третьем доме Бериска…

О Туманный! Да такой промах ученику простителен, а никак не признанному мэтру от алхимии, -- корил себя почем зря Конфю, и его лицо искривилось так, что казалось, вот-вот мужчина заплачет.

Он тяжело вздохнул.

- А все эта трещотка, спаси Туманный, со своим притиранием. Девица молодая, кожа прекрасная! Нет, сделай. Нет, именно сейчас. Нет, вот тут, вот тут посмотрите, вот - видите, морщинка намечается? -- передразнил он тонким противным голосом, чем-то напоминающем голос леди Селани.

Поди-ка, откажи. Мало того, что любимая фаворитка короля, так еще и прилипчива как конский лист. Совсем голову задурила, прости Туманный, -- придворный алхимик горестно покачал головой, и вздохнул еще тяжелее.

Между нами, несмотря на то, что он и так и этак чехвостил леди Селани, ее образ ночами не выходил у него из головы.

Вот запал мужик на юное трепетное создание. Конечно, он понимал, что между ними вряд ли что может быть.

Да и сама леди Селани, хрупкое, почти невесомое созданье с голубыми глазами, наивно смотрящими на мир, не оказывала льеру Конфю ну просто никакого внимания.

Ну, мы-то с вами уже знаем, что наивности в девушке было немного. Была расчетливость и необыкновенное везение. Быть любимой королевской фавориткой это ли не везение?

Словом, Конфю страдал. О страсти, терзавшей его сердце он не говорил даже Лайону. А тот, будучи целиком погружен в проблемы государственной важности, да и в свои собственные, ничего не замечал.

И конечно, эта страсть, эти чуть дрожащие руки, когда Конфю видел девушку, подвели. Бессонная ночь, которую он тогда провел, мечтая о том, как юное стройное тело трепещет в его руках и с губ девушки срываются требовательные стоны, довела его чуть не до полного помрачения.

А когда та, о которой он только что мечтал, пришла просить снадобье для кожи, которая и так сияла, мужчина едва справился с собой.

Он смог сохранить свой обычный сумрачный вид сверх занятого ученого, сурово глядя на цветущее личико девушки.

Чего это ему стоило, вот теперь он знал хорошо. Но эти пухлые губки, розовые, как самый чудесный восход. Как самый нежный перламутр, что добывают ныряльщики с островов, редкий и ценный.

Конфю чуть не зарычал, желая выбросить это видение из своей бедной головы.

- Нет! Так больше жить нельзя, -- простонал он, -- Испортил снадобье, похотливый я осел. Что теперь будет с Лайоном, а? Ведь и так зелье сложное, и готовилось исключительно по старым манускриптам, где, как известно, каждый алхимик что-то да изменял. Что-то, да добавлял, -- и, терзаясь угрызениями совести вкупе с тайной своей страстью, льер Конфю махнул рукой, и, понурившись, побрел по коридору, к выходу из лаборатории.

Ну не мог он больше пребывать в неведении, никак не мог.

Алхимик вышел в сад, который еще спал, и только капли росы дрожали на листьях старых яблонь и высоких метелочках трав, растущих вдоль хорошо утоптанной тропинки.

Вышел и стал всматриваться вглубь сада. Туда, где вдалеке едва виднелась древняя стена, увитая плющом и мхами, редкого серебряного цвета, которые росли только здесь.

Льер Конфю не обманывал себя. Он понимал, что ждет. Он надеялся, что вот-вот, прямо сейчас старый друг, скрытый серым плащом с капюшоном выйдет ему навстречу и скажет:

- Привет, Кон!

Подойдет, и дружески ткнет его кулаком в плечо.

Однако, сколько Конфю не вглядывался вдаль туманного сада, никакого движения заметить он не смог.

- Ладно, -- мужчина опять тяжело вздохнул, и было пошел назад. Но вопреки  обыкновению, возвращаться в лабораторию, которая являлась, по сути, его родным домом, его не тянуло.

Конечно, льер Конфю помнил о снадобье для Киалу Первого, но тридцать минут еще явно не прошли, да если и пройдут, не страшно. Вот если пройдет более часа, тогда зелье, считай, придется выбрасывать.

Им овладела совершенно неожиданная апатия.

- Да и Туманный с ним, с зельем. Выкину. Новое сделаю, -- с неожиданной злостью подумал придворный алхимик.

И опять принялся упорно вглядываться вглубь сада.

Надежда на появление друга никак не покидала его.

Леночка Старосадская

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она было засуетилась со сборами, но быстро поняла, что уж час времени у нее точно есть, благо агентство рядом.

Девушка выдохнула, и села в плетеное кресло, потому что на небе и на море расцветала такая красота, что глаз было попросту не отвести.

Красно-синие всполохи восходящего светила отражались в воде, до этого момента темной и спокойной как зеркало.

Леночка никогда-то не чувствовала в себе особой склонности к романтике, но тут редкий человек остался бы равнодушным к этаким красками и видам, греющим душу и поднимающим ее куда-то в заоблачные высоты.