Вольное солнце Воленстира. Пляска между ударами сердца - Мария Быстрова Страница 15

Я проглотила это. Справилась. Сделала вид, что мне плевать на его выводы, и упрямо заявила:

– Фрэнк – это моя семья! И мой долг – беречь меч!

Где он сейчас, Фрэнк, жив ли?

– Не тревожься. Считай, что я… вместе с тобой взял на себя и все твои обязательства. Так что обещаю надежно хранить рорский клинок лордов Келероев.

Показалось или повеяло каким-то двойным смыслом?

– К тому же такой меч тебе не подходит. – Он взял катану, на которую я тоскливо покосилась. – Она тоже. Но я скажу Дэшу, что ты интересовалась оружием.

Пока командующий возвращал на место стальную красавицу, я обиженно кусала губы.

– Что-то еще, Флориан? – Прохладный тон красноречиво намекал, что кому-то пора проваливать.

Угу. Не дождешься. Не уйду.

Обхватив себя руками покрепче, мрачно уставилась на бритый затылок:

– Да, верно. Что-то еще. Зачем я здесь? И как именно ты планируешь меня использовать?

Тир обернулся, мрак в его глазах сверкнул отблесками огня в подносе.

– Готова рассказать про жар-птичек филиала?

Признаться, теракт и впрямь посеял во мне сомнения. Возможно, Тир по-своему прав, ведь себя взорвала не какая-то сумасшедшая, а фанатичка, умело притворившаяся обычной студенткой. Я не знала ее, но… вдруг ее знала та девушка-лекарь? Мм?

Так, все. Стоп! Мои девочки не сделают этого, и точка! Хотя… допустим, Зора давно не девочка.

Проклятье! Проклятье! Я скривилась.

– Засудишь их за несовершённые поступки по надуманным предлогам? Как меня? Нет, я не стану во всем этом участвовать.

Командующий обошел стол, сел в кресло и, подперев бритый висок, принялся учтиво меня слушать. От его улыбки в горле будто лед намерзал.

– Что касается твоего приговора, я не считаю его несправедливым. Да, не считаю. Я бы назвал его… слишком мягким. Формально ты получила свой статус азаари за нападение на Тарэзэса, но это не значит, что мы не в курсе остальных твоих грешков, а их было довольно много. И это не учитывая связи с потенциальными террористками и наличия когтей при нашей встрече в степи.

– Что ты конкретно имеешь в виду?!

– Не участвовать не получится, Флориан, – отчеканил Тир. – Любое начатое дело должно быть завершено, любая ошибка исправлена, а виновные обязаны понести наказание. Впрочем… – Суровая бесстрастность слетела с него, а тьма в глазах оттаяла. – Мне нравится твоя принципиальность. Она не свойственна регесторцам в наше время, поэтому загадка имеет вторую разгадку. Я объявил Митру Ифьен в розыск. Как только она будет арестована, мы все выясним. Девчонке наверняка известно даже побольше твоего.

– Митру?!

– Именно.

– И… что ее ждет?

– Пока только беседа со мной.

Мне совсем не хотелось, чтобы они нашли младшую Ифьен! Жалко ее, но, с другой стороны… если Митра все же отправилась вслед за Эдвардой… Что гуманнее в таком случае – статус азаари или казнь?! Демоны! Нет, Митра не примкнет к террористкам! Я уверена! Точно уверена? Все… не могу об этом думать! И не желаю никого подставлять!

За моими идейными метаниями командующий наблюдал равнодушно. Внезапно я позавидовала ему. Вот у кого нет угрызений совести, сожалений. Он как монолитная скала, безжалостная машина – нерушимая, непоколебимая, которая неотвратимо настигнет любого нарушителя законов Воленстира и Легиона.

– Скажи, а лично ты стирал кому-нибудь память?

Вопрос вырвался сам собой. Не знаю почему. Тир явно не ожидал его услышать, но ответил, как всегда, невозмутимо:

– Несколько раз.

Я едва не застонала. Никогда не пойму, как можно так спокойно об этом говорить!

– Память не стирают из прихоти, Флориан. Это крайняя необходимость. Каждое воспоминание, опыт – плохой либо хороший – формируют тебя, делают такой, какая ты есть. И это ценно. Но порой с некоторыми девушками ситуация складывается столь неблагоприятным образом, что другого выхода не остается, а в кое-каких случаях коррекция воспоминаний просто гуманнее фатального приговора. – Командующий поморщился. – Печально, но в прежние времена мужчины Воленстира действительно часто злоупотребляли своими способностями. Мы этим не гордимся, но и не драматизируем. Дар нести забвение – всего лишь инструмент в руках одаренного, подобно твоей структурной или рорской кровной магии. А любой инструмент может быть использован как во благо, так и во зло. Вот почему многие мои предшественники на этом посту стремились завладеть монополией на забвение, и сейчас редко кто из воленстирцев за пределами Легиона способен провести эту сложную процедуру. И тем не менее накладки случаются и, к сожалению, будут случаться впредь. Так Бадд, как тебе известно, в своей неуемной гордыне и малодушии, недостойной воина Легиона, сломал себе жизнь и упустил счастье.

– Он сломал жизнь Карле, а не себе! – гневно возразила я. – Я помню ее совсем другой, и никогда она не любила мерзкие извращения! Подлец что-то подправил в ее голове, исковеркал. Карла могла бы вернуться домой, в Регестор, а предпочла жить на помойке, но…

– Не предать его, – кивнул Тир. – Поступок достойной спутницы легионера, и мы гордимся ее лояльностью. Как бы тебе ни хотелось думать иначе, Флориан, но никакое забвение, тем более столь бестолковое, проведенное Баддом, не влияет на темперамент и прочие… хм… особенности психики, в том числе весьма специфические. Тарэзэсы дополняют друг друга, они прекрасная пара. Мисс Райф всегда чувствовала это и сознательно выбрала именно такого своеобразного спутника жизни, она отдавала себе отчет, чем рискует, и добровольно предпочла Воленстир Регестору. Тебе тоже однажды придется решить, с кем ты, Флориан.

– Я ни с кем.

Тир весело хмыкнул.

– Уверен, ты гораздо амбициознее.

– Я не Карла и в здравом уме. И в отличие от нее мне важна свобода, а Воленстир и свобода – это понятия несовместимые. – Я развела руками, как бы извиняясь. – Ваша токсичность наделяет вас слишком большой властью. Так быть не должно. Это несправедливо. И опасно.

Пока говорила, улыбка командующего из любезной превращалась в жутковатую, а черты лица пугающе заострялись.

– Да, Флориан… – страшным шепотом подтвердил он. – Ты права. Токсичность очень-очень опасна, можно полностью уничтожить девушку, сделать ее послушной марионеткой, стереть личность. Всякое возможно. Например, вытравить из твоей милой головки эту чушь про свободу. Доверишься не тому человеку и пропадешь. Такова наша природа.

Он смотрел так угрожающе пристально, словно примеряясь, что меня пробрал ужас. Ладони вспотели, сердце заколотилось. Негодяй… он же… специально испытывал меня! Пугал! Забавлялся, как тигр с мышкой! Уф! Справившись с внутренней дрожью, я согласно затрясла головой.

– Вот-вот! Ты и сам все понимаешь! – тараторила излишне бодро, тщетно пытаясь скрыть волнение. – Вот почему я люблю свою страну! В Регесторе не надо бояться, там нет миллиона условностей и… там тебе никто не сотрет память!