Ночь богов. Гроза над полем - Елизавета Дворецкая Страница 15

Поначалу советы Галицы пропадали даром – попытки Хвалислава подружиться с Доброславом не увенчались успехом. Оковский княжич будто бы удивлялся, чего от него нужно этому сыну иноземной робы. Подходящими собеседниками ему казались только Лютомер, Лютава и Борята – дети Вершины от знатных жен.

Лютомер и Лютава в эти дни часто приходили из Варги в Ратиславль. Княжич Доброслав держался вежливо, хотя без особой сердечности, и даже на хороводы красивых, стройных угрянских девушек, которые сейчас, в русалий месяц кресень, устраивали гулянья у рощи под холмом каждый вечер, смотрел равнодушно.

Особенно охотно он беседовал с Лютомером. Как предводитель бойников, тот имел в руках военную силу, пусть и не слишком большую, но если бы он высказался за поход, его весьма многие поддержали бы. Хотя бы из убеждения, что поход, в который идет варга Лютомер, благословлен богами.

– Тебе ли дома сидеть! – убеждал Доброслав Лютомера. – Ты еще у сестры веретено попросил бы и к прялке сел! Здоровый мужик, и парней у тебя полных четыре десятка, или я не понял?

– Четыре полных. – Лютомер невозмутимо кивал. – Мелких я не считаю.

– От мелких пока толку нет. А четыре десятка, да когда люди храбрые, а вожак толковый – это немалая сила. Ты ведь умеешь духов заклинать, у богов помощи в бою просить? – Доброслав пристально взглянул на Лютомера. – Говорят, ты оборотень, – это правда?

– Мало ли чего говорят? – Лютомер усмехнулся, прищурившись. – А у нас говорят, что хазары до верховий Дона иной раз доходят, пока их остановят.

– Если пройдут в верховья Дона, то там по Оке и до Угры им недалеко, – отозвался Доброслав. – Так что я тебя хазарскими городами и соблазнять не буду – о своем доме подумай.

Находились среди угрян люди, которые весьма охотно прислушивались к речам оковского княжича. В основном это были главы богатых родов, у которых за зиму набирались излишки мехов, имелись запасы меда и воска, которые можно выменять у хазар на дорогие ткани, красивую посуду, серебро. В этом отношении дружба с вятичами и даже война с Хазарией стали бы очень выгодным делом. Успешная война, разумеется, после которой славянские купцы получат возможность приезжать в хазарские города и торговать там беспошлинно. В неурожайный год можно бы и жита прикупить в более плодородных южных землях. Прошедшей зимой князь Вершина договаривался со Святомером о том, что в конце весны, в самое голодное время, тот пришлет угрянам хлеба, за который они рассчитаются добытыми за зиму мехами. Последние два месяца перед уборкой урожая люди перебивались кто как мог – дичью, рыбой, разными лесными травами. Обещанные сроки уже миновали, и теперь князь Вершина намекал Доброславу, что ждал от его отца хлебный обоз.

– Не до торговли нам было, батюшка, – хмуро отвечал оковский княжич. – По весне нас другие заботы одолевали – не обозы отправлять, а войска собирать.

– Был у нас уговор, а слово держать надо.

– Мой отец не хуже других свое слово держать умеет. И ты, князь Вершина, помнишь ли, о чем уговор-то у вас был? Мы вам хлеб, а вы нам людей в войско.

Понять его не составляло труда: хлебный обоз задержался именно ради того, чтобы вынудить Вершину дать людей.

– Как же нашим людям воевать, если они от голода ног не таскают? – отвечал Богомер. – Голодный много ли навоюет? Вы бы сперва хлеба прислали. А потом уж ратников просили.

– О чем торгуешься ты со мной, батюшка! – сорвался однажды Доброслав. Он был достаточно сдержанным человеком, но уклончивость угрян казалась ему глупой и выводила из себя. – Сам, как иудей торговый из Итиля, простите меня чуры! О чем торгуешься? О жизни и смерти своей? Ты думаешь, только нам этот донской хлеб нужен? А вам не нужен? Вы, как лешие, кору можете жевать? Ну, скажи мне, у вас часто хороший урожай бывает? Ах, через три года на четвертый! – сам ответил он, не дав Вершине раскрыть рта. – А в остальные годы то вымокнет, то высохнет? Или неправда, что у вас два неурожайных года подряд было?

– Да то когда! В последние два года, слава Велесу и Макоши, жаловаться – только судьбу гневить.

Но тут с места поднялся волхв Велерог.

– Дай я скажу! – потребовал он и приподнял руку с резным посохом. – Ты, княже, все вокруг да около ходишь. Прав он в одном: торговаться нам не о чем, не на торгу! И он знает, и мы знаем, о чем речь идет. Не о хлебе об одном. Польстимся сейчас на чужой хлеб, продадим свою волю. Боги каждому роду свою землю указали, вот ее и надо держаться. Что нам нужно, то сами добудем, а что там на итильских торгах продается, нам без надобности. Да лучше мы на своей земле кору сосновую будем есть, чем из чужих рук хлеб принимать и за чужую землю кровь проливать. Боги велели человеку своим родом жить. И чужих князей нам не надобно.

– Ну и пропадайте тут в своем болоте! – гневно ответил Доброслав. – Не понимаете вы, что нынче уж не те времена, когда каждый своим родом жил и забот не знал! Рада бы курица нейти, да за крыло волокут! Сидите тут в лесу, как пни замшелые, и не знаете, что на белом свете делается! Варяги уж чуть ли не сто лет от своих морей до хазар по Волге-реке ходят, а теперь, говорят, будто и по Днепру дорога есть прямо к грекам. А хазары уж сколько лет половиной света белого владеют. Если не дадим им отпор, скоро сами будем им дань платить, да не соболями и куницами, а парнями и девицами! Тьфу, сам тут как в кощуне заговорил! Ты, князь Вершина, неужели хочешь своих дочерей в жены хазарскому кагану отдать? А чтобы честь и землю свою сохранить, встать нужно вместе! Чего же тут не понять? Что вы, как ребята малые: не хочу, и хоть ты тресни!