Последняя игра чернокнижника - Тальяна Орлова Страница 15

Меня просто распирали эмоции. Это какая-то другая ветка психологии!

— Но это не возвращение долга, а бесконечная расплата, если условие служить вечно! И каждые десять лет еще поставлять ему новых слуг. И через сто, и через двести, и через тысячу лет будет так же? Айху Ноттену уже четыреста, а он молод и бодр, вряд ли черный айх протянет меньше.

— Слуг, но не рабов, для нас важны определения. Моя вечность короче его вечности, потому не вижу несправедливости. Если мое племя вымрет, то и договор разрушится сам собой. А если оно благоденствует, тогда и плата не кажется непомерной, разве нет? Всего один воин каждые десять лет за то, чтобы жили сотни. Да и запросил-то за услугу совсем немного. Это потому, что в те времена владыка еще не был черным айхом, а только чернокнижником.

Я испуганно метнулась к нему, как будто всерьез собиралась закрыть ему ладонью рот.

— Тихо! Не говори это слово, Скиран! Нельзя!

А в голове сразу закрутилась паника: «чернокнижник-чернокнижник-чернокнижник». Эйох вскинул широкие брови, а потом указал пальцем куда-то в центр здания на противоположную сторону.

— Покои владыки там. Он очень силен, но точно не может слышать всё, о чем говорят на расстоянии сотни шагов во все стороны. Иначе сошел бы с ума от голосов. Айх может слышать только призывы сильных магов, а в моей крови этого свойства не водится. Да и не было в моих речах оскорблений, э как тебя кто-то напугал.

Как будто зря пугали. Да этот монстр тысячи людей в страхе держит, и я не исключение, будь треклятый чернокнижник трижды проклят. Я предпочла сменить тему:

— То есть ты не раб? Служишь, но господин к тебе и другим эйохам относится иначе и не может вас заставить делать то, чего вы никогда бы не сделали?

— О чем ты говоришь и почему краснеешь, Кати? — он приблизился ко мне, вглядываясь в лицо.

— Ну… Он вечером мне угрожал… или шутил, — я не хотела повторять слова Ринса, но потом все-таки решилась — лучше некоторые вещи знать, чем только предполагать: — Айх сказал, что может заставить вас… ну, спать с женщиной.

— Заставить? — он отвел взгляд и выглядел серьезным, ничуть не смущаясь двусмысленной темы. — А как можно мужчину заставить взять женщину, если он того не хочет?

И правда. Если физиология эйохов не отличается от человеческой. Я громко, облегченно выдохнула. Но даже не успела освободить легкие от моральной тяжести, как Скиран добавил:

— Хотя он может воззвать к этому пороку, а похоть найдется в природе каждого… И тогда любой мужчина захочет, даже благодарить начнет. Не знаю, можно ли назвать это словом «заставить»…

Он размышлял сам с собой, а с меня хватило:

— Ладно, забудь. Скиран, кажется, я больше не способна идти дальше.

Мужчина расправил крылья, и одно даже на широкой лестнице врезалось в стену.

— Я могу повторить свое предложение. Это страшно только в первый раз.

Я прищурилась:

— А это не будет ничего значить для наших с тобой отношений?

— После того, как ты уже прямо смотришь мне в глаза? Нет.

Не знаю уж, насколько он серьезно. А может, у эйохов юмор такой — произносимый с непроницаемым лицом? Но в его лице я уже рассмотрела незаменимого информатора и надеялась рассмотреть товарища. Жизнь научила быть одиночкой, но никогда не пытаться выжить в одиночку. Жаль, если эйох в моем желании разглядит что-то еще, а у меня не такой уж большой выбор.

— Хорошо. Только, пожалуйста, осторожно.

Сильные руки подхватили меня за талию, я невольно прижалась к мускулистой груди — кстати, ну почему хотя бы без майки? — и почти сразу ощутила порыв ветра. Всего полтора взмаха крыльями до самой верха, я даже вдохнуть не успела. В ушах застучало от прилива адреналина.

Здесь уже не было никаких коридоров, и я рассмотрела всего несколько дверей — широких и высоких. Наверное, специально для могучих крылатиков сделали. Но Скиран не дал мне возможности оглядеться, схватил за руку и потащил к одной из них — самой большой. Распахнул и приглашающе махнул выйти на обещанную крышу, хотя ее сложно было назвать именно так — здесь замыкался конус, а наружу тянулись небольшие выступы. Я с бьющимся все громче сердцем вышла на пятачок. Здесь сильно дуло, а вниз было страшно смотреть. Но я заставила себя сделать еще шаг и вцепилась пальцами в перила.

— Потрясающе… — выдохнула искренне. — Теперь я завидую твоему народу.

— Хотела бы быть одной из нас? Или это влияние владыки — у некоторых он вызывает приступы зависти.

— Вряд ли. И не из вас, а из твоего народа. Если уж выбирать, то я предпочла бы остаться бескрылой, чем в вечном услужении. А сейчас у нас с тобой больше общего, чем различного.

— Верно. И не стану лгать, что этому не рад.

Стоять здесь было страшно до одурения и до безумия любопытно. Сердце бы только из груди не выпрыгнуло. Но нужно было спускаться, вряд ли мне завтра предстоял простой денек.

— Скиран, — я позвала, не оборачиваясь, — если ты хочешь общаться, то я буду только счастлива.

— Я тоже буду, — ответил он.

И почти сразу раздался еще один голос, услышать который я не ожидала:

— Все счастливы, как я посмотрю, но меня разбудил призыв. Потому я не рад, а это обычно плохо заканчивается.

Я быстро повернулась. Айх Ринс стоял за опешившим эйохом и был одет не в черную рясу, а в почти такие же, как у Скирана, замшевые брюки и белую широкую рубаху. К счастью для всех присутствующих, на его глазах была повязка.

— Владыка? Да, я назвал вас чернокнижником, когда рассказывал Кати историю своего народа.

Я с уверенностью отметила, что эйох удивлен появлению господина, но совсем не напуган. Ринс оставил его без ответа и повернул лицо ко мне.

— Был призыв. Наполненный злостью, но очень слабый и неразборчивый, без родового имени, но его вы и не знаете. Я проверил — в замке не спит только охрана, а в них я уверен. У эйохов магии нет. Потому, Катя, задам простейший вопрос. Уверен, ты представляешь себе суть метода исключения. Среди твоих предков — может, очень дальних — были сильные маги?

— Нет, — мой голос дрожал от волнения. — Айх, в том месте, откуда я пришла, вообще нет магии!

— И по твоим глазам ничего не видно. Но ты пришла из настолько далекого места, что ни в чем нельзя быть уверенным. Способностей может быть только капля, и эта капля проявится от стресса, ужаса, какой-то совсем нестандартной ситуации на грани нервного срыва.

— Тогда она уже проявилась бы, — я даже нашла в себе силы усмехнуться. — Я вам не рассказывала о самом переходе?

Он зачем-то подступил. Я в страхе шагнула назад — почти до самого ограждения. Он меня теперь пытать начнет, чтобы удостовериться? Может, в его комнате муха пролетела, мне-то почем знать, что там его разбудило?