Попасть в отбор, украсть проклятье - Надежда Мамаева Страница 15

— А что если со мной все в порядке? — подал голос с задней парты громила Зорге. Как по мне, этому адепту никакой дар некроманта был не нужен — с его-то пудовыми кулаками. Он и без заклятий любого зомби упокоит. Ну, и не только зомби.

— Особенно, — с нажимом произнес Мунк, — если с вами все в порядке. — Не пройдете осмотр — не получите стипендию, — тут взор преподавателя остановился на Лариссии — студентке весьма обеспеченной, которая плевать хотела на какие-то десять форинтов. Она сидела и полировала ногти. — И допуска к сдаче экзаменов тоже.

Адептка, словно поняв, что обращаются к ней, — тут же сделала вид, что она — совсем даже ни при чем, быстро спрятала пилочку и изобразила повышенное внимание.

Я же про себя усмехнулась. Вот что значит приказ ворона «допросить каждого». Наверняка целитель окажется только ширмой. Одногруппники и сами не поймут, что побывали на допросе, а не на осмотре. Пока же адепты бурно обсуждали, что важнее: планы на вечер или все же стипендия. То, что происходило вокруг, ещё раз подтверждало, что у громкой шумихи есть тихие дирижеры.

— А теперь следующий вопрос: Клаус, зачем ты сломал чары заморозки в музее нежитеведения? Ледяная скульптура кэльпи растаяла. Кони превратились в воду, утекли в слив — и сейчас по сточным трубам носятся дикие речные течения!

Словно вторя словам куратора, над головой что-то прогудело. Выразительно так, намекая, что трубы хоть и прочные, зачарованные заклинаниями, но все же не ипподром. А потому их может и прорвать.

Клаус, который на днях бился об заклад (и немножко — лбами) с одним из водников, сглотнул.

— Я случайно, — на чистом глазу произнес сосед.

— Случайно — это плохо спланированное специально, — припечатал Мунк и добавил:

— Три дня отработки в оранжерее! И выловить кэльпи из труб!

— Но я же не маг воды, — растерялся Клаус. Отбиваться от мандрагор и хищных условно разумных циклиний навозными вилами ему явно не хотелось.

— Значит, самое время если таким не стать, то завести с такими дружбу, укрепить межфакультетские связи… Я ведь понимаю: подбитый глаз у водника, конечно, уменьшил вашему противнику обзор, но зато увеличил ему жизненный опыт.

После этих слов я почувствовала, что оный водник нынешним вечером станет ещё опытнее. В том, как аккуратнее стучать на товарища, — так точно.

А пока Клаус смирялся с судьбой, куратор перешел к моей скромной персоне:

— Тайрин, зайди сейчас в ректорат. Если опоздаешь на следующее занятие, скажи, что я разрешил, — добавил Мунк и объявил:

— У меня всё!

Надо ли говорить, что я сорвалась с места, едва куратор нас отпустил. Торопливо вышла из аудитории и припустила по коридорам. А вот в приемной задержалась.

Грымза-секретарша (и вовсе не по характеру, а по расовой принадлежности) предупредила, что ректор пока занят. В этом я и сама смогла убедиться, узнав голос магистра Гыргырницкого.

— А я говорю, вы подпишете мое заявление об увольнении!

— И не подумаю, — рявкнул ректорский бас в ответ. — И на каком таком основании?

— У меня профессиональное выгорание! — запальчиво ответил старый некромант.

— Ты феникс, тебе не привыкать, — парировал ректор.

— Ну все! — похоже, Гыргырницкий был на взводе.

Мы с секретаршей понимающе переглянулись и сделали вид, что ни капли не подслушиваем. Просто молчание — оно умиротворяет и вообще полезно.

— Мое терпение лопнуло! — рявкнул преподаватель. Последовал звук похожий на тот, какой бывает, когда кулаком ударяют по столу.

— Ну да! Тогда почему если у вас лопнуло именно терпение, то меня забрызгало злостью? — осадил его ректор. — Забирайте это ваше заявление, и чтобы я его больше не видел. У вас может и выгорание, а мне прикажете кем дыру в преподавательском штате затыкать посреди учебного года?

— Я не могу так. Это из-за меня… Я вчера не доглядел за ней… — гораздо тише произнес Гыргырницкий.

А что ему ответил декан — мы и вовсе не узнали. Жаль. Когда за дверьми кричали, было куда интереснее. И точно — информативнее.

Спустя пять минут дверь кабинета распахнулась, и преподаватель некромантии, увидев меня, выглядевшую живой и здоровой, остолбенел.

Я улыбнулась ему как можно шире. Но некромант уже взял себя в руки, подошел ко мне и… приложил указательный палец к жилке под шеей. А потом обронил:

— Я уже было понадеялся, что ошибся, — вздохнул и, отнимая руку, добавил, озадачив меня: — Тайрин, вы сильная духом.

Тряхнув седой головой, Гыргырницкий, не попрощавшись, решительно вышел из приемной.

Я же отправилась в кабинет. Там передо мной положили приказ о стажировке и повелели получить в бухгалтерии командировочные.

Так, с легким сердцем и тяжелым кошельком, я и покинула университет, не став оставаться на следующее занятие. А то только вернись — потом не будешь знать, какой ложью правду прикрыть: одногруппники хуже клещей и пиявок вцепятся с расспросами.

За размышлениями я не заметила, как дошла до перекрестка, и только хотела ступить на мостовую, как раздался истеричный клаксон. Отпрыгнула за бордюр — и ровно в этот миг передо мной пронесся магомобиль. А за ним еще один, и еще. Нет, не спорю, я конечно была мертвая и все такое. И попасть под колеса мне не так уже страшно. Но все же…

Мелькнула даже соблазнительная мысль об инсценировке несчастного случая. Но потом я вспомнила о тратах на похороны и слезах родных… Нет, стажировка все же и дешевле, и не сделает столько нервов домашним.

Магомобили вечерним потоком неслись по улицам, мигая фарами. И ведь ни один так и не удосужился меня пропустить. Ну, я девушка находчивая. Всегда найду неприятности. Но тут, не иначе для разнообразия, обнаружила булыжник. Каменюка лежала в нескольких футах от бордюра. Ну я ее и подняла. Широко улыбнулась.? потом — пошла.

И вот странность: пропустили все! Даже жандармы, которые догоняли преступника. И сам преступник. Вывод: нужно всего лишь улыбнуться миру, и люди сразу станут вежливыми. Именно эту мысль я и озвучила бедолаге, который стоял с другой стороны улицы, точно так же, как и я, не имея возможности перейти дорогу.

Поспешила домой, где под причитания призрачного Йоко, урчание рыжего Бенедикта, который весь день косил на меня своими янтарными глазами и недовольно дергал хвостом, удивленные взгляды отца и опечаленные — братьев поведала им подробности о стажировке.

Выволокла свой желтый чемодан. Он был большим. Не так. Он был БОЛЬШИМ. Едва ли не с половину меня. Досталась мне это бешено-лимонное безобразие пару лет назад в неравном торгу на базаре, когда я готовилась к полету в земли альвов, а точнее — к одному альву и его жене — и по совместительству моей кузине — в гости.

Чемодан, пока я спускала его по лестнице, оббивал дно о ступеньки. Сложила я в него вещей всего ничего, но дабы вес был внушительным, припрятала туда чугунную сковородку и утюг. Последним все равно никто не пользовался.