Великая Охота - Роберт Джордан Страница 15

Несмотря на все происходящее, Ранд вдруг сообразил, что ухмыляется. Лойал часто так на него действовал. Огир так много знал об одном, так мало о другом и, казалось, хотел знать все. Тем не менее Ранду вспомнилось, как он впервые увидел Лойала — уши с кисточками, брови висят будто длинные усы, нос почти во всю ширину лица, — увидел его и решил, будто столкнулся нос к носу с троллоком. Он до сих пор стыдился того, как вел себя тогда. Огир и троллоки. Мурддраал и создания из мрачных закоулков полночных сказок. Существа из преданий и легенд. Так думал он о них до того, как ушел из Двуречья. Но с тех пор, как Ранд покинул дом, ему довелось увидеть слишком много сказочных событий, вживе прошедших перед глазами, чтобы оставаться столь же уверенным в их сказочности. Айз Седай, и невидимые соглядатаи, и ветер, что схватил и держал его в своих объятиях. Улыбка сошла с лица Ранда.

— Все сказания — правда, — тихо произнес он.

Уши Лойала дернулись, он обернулся к Ранду. Когда огир узнал его, лицо Строителя рассекла добродушная улыбка, и он подошел поближе к юноше.

— А, вот ты где, — прогудел он, словно громадный шмель перелетел с цветка на цветок. — На Приветствии я тебя не заметил. Такого прежде я не видывал. Одновременно и Шайнарское Приветствие, и Престол Амерлин. Она устало выглядит, как по-твоему? Навряд ли легко — быть Амерлин. Могу предположить, тяжелее, чем быть Старейшиной. — Он помолчал с задумчивым видом, но лишь для того, чтобы сделать вдох. — Скажи мне, Ранд, ты тоже играешь в кости? Тут они играют в игру попроще, всего с тремя костями. В стеддинге мы обычно пользуемся четырьмя. Знаешь, они не пускают меня в игру. Они просто говорят «Слава Строителям» и не делают ставок против меня. По-моему, это нечестно! Кости, которыми они играют, и в самом деле немного малы, — Лойал хмуро оглядел свою большую ладонь, которой можно было накрыть человеческую голову, — но все равно я считаю…

Ранд вцепился ему в руку и прервал Лойала. Строители!

— Лойал, ведь Фал Дара построили огир? Тебе известен какой-нибудь выход наружу, не считая ворот? Какая-нибудь лазейка. Водосток. Хоть что-то, лишь бы человек прополз. И еще бы хорошо, чтоб ветра там не было.

Лойал состроил страдальческую гримасу, кончики бровей почти коснулись щек.

— Ранд, огир возвели Мафал Дадаранелл, но тот город был разрушен в Троллоковы Войны. Этот же, — он легко провел кончиками широких пальцев по камню, — построили люди. План Мафал Дадаранелл набросать я могу — как-то я видел карты, в древней книге, еще в Стеддинге Шангтай… но про Фал Дара я знаю не больше твоего. Правда, построен он очень добротно, да? Холодно-непреклонный, но крепкий и добротный.

Ранд тяжело привалился к стене и зажмурился.

— Мне нужно выбраться наружу, — прошептал он. — Ворота на запоре, и никого не выпускают, но мне нужно выбраться из крепости.

— Но почему, Ранд? — медленно сказал Лойал. — Никто здесь не сделает тебе ничего плохого. Тебе нехорошо? Ранд? — Неожиданно он громко позвал: — Мэт! Перрин! По-моему, Ранд заболел.

Ранд открыл глаза и увидел, как два его друга подняли головы и встали в кругу игроков. На лице Мэта Коутона, по-аистиному длинноногого, блуждала полуулыбка, словно он видел нечто забавное, чего не замечает больше никто. Перрина Айбару, с взлохмаченными, непокорными волосами, отличали могучие плечи и сильные руки — в Эмондовом Луге он был учеником кузнеца. Оба они щеголяли в своем двуреченском наряде, простой и крепкой одежде, но поношенной, со следами долгих путешествий.

Мэт, шагнув от игроков, швырнул кости обратно в полукруг, и один из челядинцев окликнул:

— Эй, южанин, не дело уходить, когда выигрываешь!

— Лучше теперь, чем когда начнешь проигрывать, — со смехом ответил Мэт. Машинально он коснулся рукой куртки у пояса, и по лицу Ранда пробежала тень. За пазухой Мэт хранил кинжал с рубином в рукояти, кинжал, без которого он и шагу не ступал теперь, кинжал, без которого он не мог обходиться. Это был клинок, отмеченный порчей, из мертвого города Шадар Логот, оскверненного и извращенного злом почти столь же страшным, что и Темный, злом, которое две тысячи лет назад погубило Шадар Логот, но которое все еще жило среди заброшенных развалин. Эта порча убьет Мэта, если тот будет хранить при себе этот кинжал; и она же еще быстрее убьет его, если он выбросит его. — У тебя еще будет случай отыграться.

Пренебрежительные хмыканья стоящих на коленях мужчин ясно говорили о том, что, по их мнению, сегодняшнему неудачнику вряд ли повезет в новой игре с Мэтом.

Перрин, не поднимая глаз, двинулся следом за Мэтом к Ранду. В эти дни Перрин никогда не поднимал глаз, а плечи у него поникли, будто он нес груз, слишком тяжкий даже для таких широких плеч.

— Чего стряслось, Ранд? — спросил Мэт. — Ты весь белый, что твоя рубашка. Эге! Где это ты так разоделся? Совсем шайнарцем стал? Может, я себе прикуплю такую вот куртку и рубашку понарядней. — Он похлопал по карману куртки, где зазвенели монеты. — Похоже, в кости мне везет. Стоит лишь дотронуться — и выигрыш в кармане.

— Тебе ничего не придется покупать, — устало отозвался Ранд. — Морейн сменила нам весь гардероб. Насколько знаю, вся старая одежда уже сгорела, осталась та, что на вас. Элансу явно намерена забрать и ее, так что, на вашем месте, я бы быстренько переоделся, прежде чем она сдерет ее с ваших спин. — Перрин по-прежнему не поднимал глаз, но щеки у него заалели; ухмылка Мэта стала еще шире, хотя и выглядела несколько натянутой. У них тоже случались неожиданные встречи в купальнях, и лишь один Мэт старательно делал вид, будто ничего особенного не происходит. — И я не болен. Просто мне надо выбраться отсюда. Престол Амерлин здесь. Лан сказал… он сказал, раз она тут, то для меня было бы лучше, если б я ушел неделю назад. Мне нужно уйти, а все ворота — на запоре.

— Он так сказал? — Мэт нахмурился. — Не понимаю. Он никогда не говорил ничего против Айз Седай. С чего бы сейчас? Слушай, Ранд, Айз Седай я люблю не больше твоего, но с нами-то они ничего не собираются делать. — Он понизил голос и оглянулся через плечо, проверяя, не слышит ли кто из играющих в кости. Опасаться Айз Седай можно, но в Пограничных Землях ненависти к ним не испытывали, и непочтительное замечание о них могло привести к хорошей взбучке, если не к чему-то похуже. — Глянь на Морейн. Она не такая уж плохая, пускай даже и Айз Седай. Ты стал думать совсем как старый Кенн Буйе, который дома талдычил свои невероятные байки, рассевшись в «Винном Ручье». Раз она нам ничего плохого не сделала, то и они не сделают. С чего бы?

Перрин поднял глаза. Желтые глаза, мерцающие в тусклом свете как полированное золото. Морейн не сделала нам ничего плохого? — подумал Ранд. Глаза у Перрина, когда они уходили из Двуречья, были такие же темно-карие, как и у Мэта. Ранд представления не имел о том, каким образом изменился их цвет — Перрин не хотел говорить об этом, как и о многом из того, что случилось после этой метаморфозы, — но все происшедшее наложило на него и иной отпечаток: поникшие плечи, некая отчужденность, будто он чувствовал себя одиноким даже рядом с друзьями. Глаза Перрина и кинжал у Мэта. Ничего бы этого не случилось, если б они не покинули Эмондов Луг, а ведь именно Морейн увела их из дома. Ранд понимал, что думать так несправедливо. Вероятно, они бы погибли в троллочьих лапах, да и многие из жителей Эмондова Луга — тоже, если бы она не появилась у них в деревне. Но от этого Перрин не станет смеяться, как раньше, и кинжал не исчезнет с пояса Мэта. А я? Будь я дома и живой, мог бы я все-таки быть тем, кто есть сейчас? Ну, хоть бы не пришлось тревожиться о том, что собираются сделать со мною Айз Седай.