Преступление победителя - Мари Руткоски Страница 14

Кестрель думала, что стала забывать черты его лица. Но сейчас ей почудилось, будто в крови у нее порох. Разве можно было забыть энергию, которую Арин излучал всегда, даже когда не двигался. А как он смотрел ей в глаза, будто каждый взгляд — это выбор, от которого нельзя отступиться? Его близость — как горящий фитиль. Кестрель поняла, что нет, она ничего не забыла.

— Нас не должны видеть вместе, — прошептала она.

Глаза Арина сверкнули. Он задернул за собой портьеру, галерея снова погрузилась в полную темноту.

— Так лучше?

Кестрель сделала шаг назад, но нога уперлась в балюстраду, а лопатки коснулись ледяного стекла. Кестрель уловила запах соленой воды.

— Море, — произнесла она. — Ты добрался по морю.

— Я решил, что это разумнее, чем гнать коня через горы.

— Моего коня!

— Если тебе нужен Ланс, приезжай домой и забирай его.

Кестрель покачала головой:

— Поверить не могу, что ты смог доплыть в такое время года.

— Ну, заслуга не моя, а капитана. Бедняга проклинал меня всю дорогу, за исключением тех моментов, когда меня рвало. Тогда он просто надо мной смеялся.

— Я уже решила, ты не приедешь.

— Я передумал.

Арин подошел к ней и тоже оперся на балюстраду. Слишком близко.

— Сделай одолжение, держись от меня подальше.

— Ах, будущая императрица велит мне отодвинуться? Что ж, приказ есть приказ. — Однако Арин даже не подумал отстраниться, повернув к ней голову. Узкая полоска света, похожая на шрам, легла на его щеку. — Я видел принца. Горькую пилюлю тебе придется проглотить ради власти.

— Ты ничего о нем не знаешь.

— Я знаю, что ты помогла ему сжульничать в «Пограничье». Да, я все видел. Другие, может, и не заметили, но я-то тебя знаю. — Его голос стал хриплым. — Боги, да как Верекса можно уважать? Ты без труда выставишь его дураком.

— Не выставлю.

— Врешь.

— Я не хочу этого делать.

Арин помолчал.

— Может, и не хочешь, но это ничего не меняет. — Он отодвинулся, и его силуэт утонул в тени. Но глаза Кестрель уже привыкли к темноте, поэтому она увидела, как Арин откинул голову, прижавшись затылком к стеклу. — Кестрель…

Ее сердце сжалось. Она не могла вымолвить ни слова. Но Арин тоже замолчал. Он произнес ее имя так, что прозвучало как вопрос. А может, Арин вовсе не пытался ничего спросить и Кестрель услышала вопрос лишь потому, что хотела ответить?

В душе что-то оборвалось. «Скажи ему. Он должен знать». Но за этими словами скрывался непонятный ужас. Кестрель слишком медленно соображала, чтобы понять почему. Она боролась с искушением рассказать Арину, что ее помолвка была платой за свободу Гэррана.

— Не хочу говорить о твоем женихе. — Арин отошел от балюстрады и выпрямился. — Мне нужны сведения.

— Собираешь сплетни? — шутливо бросила Кестрель, теребя лепестки ожерелья. Стекляшки беспокойно зазвенели.

— Я ищу слугу гэррани. Он пропал.

Кестрель вспомнила про Тринна. «Скажите ему. Он должен знать», — так сказал несчастный узник.

— И что это за гэррани?

— Мой друг.

— Спроси управляющего.

— Я спрашиваю тебя.

Невероятно. Уже один этот вопрос был верхом неосмотрительности. Не важно, что губернатор Гэррана не доверяет ей и не считает возможным все объяснить: Тринна прислали следить, и он, вероятно, попался. Но Арин, очевидно, совсем не задумывался о своей безопасности.

Никто в своем уме не решился бы спросить о шпионе у будущей невестки императора, которая к тому же уже предавала его. Но Арин вообще не мог похвастаться развитым инстинктом самосохранения. Что было бы, узнай он правду о помолвке?

«А у меня, стало быть, чести нет?» — спросил он однажды. Кестрель не знала, что значит для Арина это понятие. Наверняка он видит все не так, как ее отец. Для генерала честь была строгим мраморным монументом. Для Арина — живым, подвижным существом. Кестрель знала: человек с таким представлением о чести готов стерпеть любую боль, задержав дыхание и закусив губу до крови.

Если Кестрель расскажет Арину правду, он откажется от мира, установленного ценой таких жертв. Не важно, любит он ее или нет. Арин в любом случае не станет смотреть, как она отказывается от свободы ради него. Он найдет способ разорвать помолвку, а Кестрель… Кестрель не станет ему мешать. Она не сможет противиться чувству, непреодолимой тяге к Арину, желанию раствориться в нем. Разразится жуткий скандал, а потом начнется война.

Поэтому Арин ничего не должен узнать, пусть даже ей придется лгать каждую секунду. Кестрель сумеет держаться холодно и отстраненно. А что касается Тринна… У нее появился план.

— Ладно, — согласилась она. — Скажи, как зовут твоего друга, а я поделюсь всем, что знаю о нем, в память о том, как ты защищал меня во время восстания. Валорианцы не забывают, кому и чем обязаны.