Проклятие Мафусаила - Евгений Лурье Страница 14

Молодой человек заглушил двигатель, вытащил ключ из зажигания, выбрался наружу, закрыл машину и повернулся к мужичку, ожидая продолжения.

— А ты один тут или как? Одному нынче, ёпа мать, опасно. В Сивкиной Горке, ну, ты знаешь, наверное, это за Похомовщиной еще верст десять, вот в самую ту деревню какие-то лихоимцы наведывались, стекла побили, бляди, да корову пытались увести! Эх… — незнакомец наклонил голову к плечу и почесал здоровенной пятерней в затылке. — А ты, я смотрю, тоже вроде нездешний, номера у машины питерские. Городской, что ли, а? Может, это ты в Сивкиной Горке барагозил? Хотя там, говорят, трое хлопцев было и на вид деревенские…

— Я понятия не имею, что это за Горка такая Сивкина, и не было меня там.

Это выглядело так, словно Арчи оправдывался.

— Да ты не обижайся, парень, я ж без никаких! Не был и не был, мне-то что, я ж не мусор какой, ёпа мать… Я вот и глянул, вдруг кто безобразничает… Давно тут? Надолго?

Незнакомец обвел рукой снежную целину и дом. Арчи перевел взгляд на поднимающийся из трубы дымок. Ему показалось, что за затянутым инеем стеклом мелькнула тень, но это навряд ли, потому что Профессор с самого утра ни разу не поднялся с кровати, настолько ему было скверно.

— Отдыхаю здесь. Дядя пару лет назад купил этот дом. Пустил пожить, чтобы я заодно присмотрел, — сказал Арчи и тут же пожалел об излишней откровенности.

— Отдыхаешь? Хорошее дело, ёпа мать. А что я, против, что ли? Нет же… Только эта… Я говорил уже… хулиганы какие-то объявились… Так ты, парень, осторожнее будь, всякие люди встречаются.

— Это точно.

— Валера, — протянул деревенский свою лапищу.

— А-а-а, — затянул Арчи, но одернул себя. — Андрей.

— Заика, что ли, Андрюха, а?

— Нет, это я так, — он неловко отмахнулся.

— Ну, смотри, Андрюха. Меня тут всякий знает. Вон за тем холмом видал, наверное, деревенька есть — Зеленая. Вот там я и живу. Кирпичный дом на самой околице. Соседями, значит, будем, Андрюха, а?

С ответом Арчи затянул, и Валера продолжил сыпать вопросами.

— Слушай, парень, а ты чего машину-то грел? Собрался куда?

— А что такое?

— Да ты не ссы, ёпа мать! Я ведь чего спрашиваю, я ведь не просто так или там из любопытства… Мне в Демянск нужно, и никого попуток нет. Я вот и подумал, вдруг, может, ты в Демянск собрался, так я тебе в попутчики набьюсь, а?

Валера подмигнул, как будто они были стародавние приятели. Отказать ему, не возбуждая подозрений, вряд ли получилось бы.

— Здесь меня подожди, Валера. За вещами сбегаю и вернусь.

— Вот это спасибочки, Андрюха, вот это уважил, — заулыбался деревенский. — Конечно, подожду, ёпа мать, а что ж не подождать, если такой душевный человек нашелся…

Но Арчи его уже не слушал, а топал по снегу к дому.

Когда он вошел внутрь, Профессор сидел в кресле возле приоткрытой печки. Старик выглядел даже хуже, чем с утра.

— Зачем вы встали с постели, Профессор?

— Замерз, а тут тепло, — ответил он и поежился под пледом. — С кем ты разговаривал?

— Один местный прибрел. Напросился со мной до Демянска.

Профессор нахмурился так, что его лихорадочно поблескивающие глаза почти скрылись за кустистыми бровями.

— Ты уверен, что это местный?

— Если нет, то он напрасно не пошел в актеры.

Арчи, обогнув кресло, прошел в комнату и достал из-под подушки пистолет. Он оттянул затвор, убедился, что патрон загнан в казенник, и проверил, выставлен ли предохранитель, после чего спрятал оружие под куртку.

— Я там тебе шпаргалку написал, на столе в кухне оставил, — поймал его за руку Профессор, когда он проходил мимо.

— Все будет в лучшем виде, — пообещал Арчи и забрал бумажку, исписанную крупным почерком Профессора.

— Ты, главное, не забудь, что я тебе говорил.

— Про лекарства?

— Про дядю твоего! Будь с ним осторожен. Заруби себе на носу, что, если здесь объявится Могильщик, значит, старый прохвост решил избавиться от нас.

— Зачем вы мне сейчас это все говорите?

Старик посмотрел на него печально, открыл, было, рот, но вместо ответа зашелся в приступе кашля. Подождав пока закончится приступ, Арчи протянул ему таблетку и стакан с водой. Убедился, что Профессор вновь нормально дышит, и ушел.

* * *

— А слева, вот за тем оврагом, видишь, вон там, раньше жил Николай Карелый. Только никто его Колькой ни разу не назвал, наверное, ёпа мать, а всегда его кликали Горелым. Всю жизнь, с этой кличкой проходил, бедолага. Прицепилась — не оторвешь. А мужик он был нормальный, основательный… Отцовский дом отремонтировал, отстроил, до сих пор бы стоял, точно говорю! Короче, Горелый был парень с руками и с головой, что, знаешь, тоже ведь не лишнее. Работал в совхозе и трактористом, и мотористом, и кем угодно, если нужно. В общем, хороший был мужик, чего уж там. А потом пришли какие-то кавказцы, чурок своих пригнали, ёпа мать. А нас всех — под зад коленом, как шантрапу какую…

Деревенский не умолкал ни на минуту, а Арчи настолько был занят дорогой, боясь завалить машину в кювет, что ему оставалось только невпопад поддакивать. Валера успел рассказать про корову Звездочку, которая каждое лето телилась, а в этом году, вот, занемогла и, похоже, помирать собралась, а без коровы в хозяйстве совсем беда. Конечно, есть еще овцы и куры, но с ними далеко не уедешь, корова все равно нужна, а где ж на нее денег заработаешь, если и так едва хватает, чтобы ноги не протянуть. Хорошо еще пенсионники не цепляются, пока работаешь на птицефабрике в Демянске, а то если б не это, то вообще каюк.

— И вот пошли мы дружною гурьбою, кто на биржу труда, а кто и на пенсию, кому, сколько годков насчитали. Мы с Горелым парни-то еще о-го-го какие были, так что довольно быстро на фабрику нас зачислили. Только затаил Горелый обиду на этих кавказцев, что они, значит, совхоз наш разогнали. Вот, прикинь, стоим мы, значит, на перекуре, а у Кольки рожа такая, будто он ежа проглотил. Чего, говорю, не так, чем не доволен? Да всем не доволен, отвечает. Это что ж такое, ёпа мать! Мы, говорит, испокон веков тут жили, отцы и деды наши эту землю пахали, а тут приходят эти паскудники черножопые и забирают ее себе! Я ему сразу: ей, ей, Горелый, ты чего, тише, тише, ведь услышит кто, не успеешь оглянуться, как жандармы упекут за это… как ее?.. за рознь, за разжигание, значит, ёпа мать!.. Осекся он и замолчал, но думу свою думать, видать, не перестал, стервец… А у вас в Питере как, тоже этих много?

— Да уж побольше, чем в здешних краях, — ответил Арчи, продолжая с силой выворачивать руль на крутом повороте.

— Эх, Андрюха, да что ж такое, а, — покачал головой Валера. — И никакой на них управы, нет? Горелый, видать, тоже решил, что раз нет никому дела, то придется самому браться за это, ёпа мать! И пошел он к их главному, который вроде как председательское место занял, и стал права качать. Мол, что ж вы, бляди такие, творите, людей с их земли прогоняете! А Горелый, он же парень крепкий был, против него даже отчаянные забияки в кабаках выходить не рисковали. Но здесь он маленько не рассчитал. Накинулся на него этот их председатель вместе с братьями-зятьями и кто еще их, к лешему, разберет. М-да…