Стальная петля - Роман Глушков Страница 14

Шестью годами ранее

Было заметно, что командиру нашей эскадрильи, подполковнику Сафронову не хочется отправлять меня на это задание. И мрачный тон, каким Дмитрий Михайлович сообщил, что доведенный до меня приказ исходит ни много ни мало от самого главкома ВВС России, лишний раз подтверждал: гордиться оказанной мне честью – все равно что радоваться золотой веревке на собственном повешении.

И тем не менее я гордился. Что ни говори, а приятно, когда тебя отбирают из огромного числа пилотов как самого лучшего. Для человека, который действительно любил свою работу – а я за пять лет службы ни разу не пожалел, что связал жизнь с боевой авиацией, – это и впрямь было великим достижением.

– Не впадите в заблуждение, лейтенант, и хорошенько зарубите себе на носу: это задание только на первый взгляд кажется простым, – подчеркнул подполковник, хотя по его суровому настроению я давно догадался, что работенка предстоит не сахар. – Отнеситесь к нему со всей серьезностью. Имейте в виду: группа «Альфа-12», которой командует капитан Баграмов, отбиралась по тому же принципу, что и вы. И раз генерал Шепетов затребовал себе команду самых высококлассных специалистов, значит, он не просто перестраховывается, а рассчитывает исключительно на успех. Так что не подведите ни его, ни меня, ни капитана Баграмова, чьи приказы вам предстоит выполнять за Барьером… Ах да, вы же еще не в курсе: так наши умники-ученые назвали оболочки этих аномальных территорий, в глубь одной из которых вам предстоит проникнуть… Чертовы «пузыри»! Как будто у нас без них проблем нет!

Последние слова были произнесены Сафроновым вполголоса себе под нос и тоже свидетельствовали о многом. Если подполковник не сумел скрыть терзающее его беспокойство даже в официальной беседе с подчиненным, значит, он и впрямь сильно переживал. И за тех людей, что были отрезаны Катастрофой в районах, на которые она обрушилась, и за всех нас, кому предстояло по долгу службы прорываться в те труднодоступные края.

Сейчас Дмитрий Михайлович смотрел на меня так, будто чуял, что мы видимся с ним в последний раз. Да, он держался по-прежнему уверенно, говорил хоть и суровым, но твердым голосом, только меня подполковнику было не провести. Как и мне вряд ли удалось бы что-то от него скрыть. Мы были знакомы достаточно долго и могли замечать друг за другом любую перемену настроения, даже незначительную…

Разразившаяся три дня назад Катастрофа была объявлена глобальной уже через час после того, как телевидение пустило в эфир первые сводки о ней. А еще через час стало известно, что никто не в состоянии объяснить природу случившихся одновременно в России и Украине не то взрывов, не то ядовитых выбросов, не то вулканических извержений, не то еще какой смертоносной дряни. Впрочем, кое-что выяснилось сразу: один из очагов катаклизма вспыхнул в Чернобыле – пожалуй, самом щедром на подобные аномальные явления уголке планеты за последние шестьдесят лет. Выводы напрашивались сами собой, и были они крайне неутешительными.

Чернобыль, Крым, Новосибирск, Москва, Санкт-Петербург… Пронырливые журналисты быстро разнюхали, что эпицентрами прогремевших в них взрывов стали либо крупные научные институты, в которых велись активные исследования новых технологий и видов энергии, либо атомные электростанции. Последние являлись косвенным доказательством связи этих аварий с чернобыльской. Хотя каким путем распространилась эта необъяснимая детонация, не могли пока сказать ничего конкретного даже самые выдающиеся ученые-энергетики планеты.

Учитывая размах Катастрофы и количество жертв – пока лишь предполагаемое, но уже повергающее в ужас, – во всей стране было введено чрезвычайное положение. Ситуацию усугубляло то, что ни люди, ни техника не могли пробиться через образовавшиеся вокруг аномалий барьеры-«пузыри». Под ними царила беспросветная муть. Ее порождали миллиарды тонн пыли, поднятой в воздух при выбросах и удерживаемой над пораженными территориями все теми же барьерами.

Поначалу их сочли полусферическими. Но когда спасательные команды не сумели прорваться в зоны бедствия даже по глубоким подземным коммуникациям, все сошлись на мнении, что на самом деле «пузыри» – это сферы, уровень гравитации внутри которых чудовищно высок. Однако чуть позже ученые внесли поправку: по всем признакам, гравитация ненормальна лишь в пределах оболочки сфер, а тремя-четырьмя километрами глубже она, возможно, нормализуется.

Но как такое вообще допустимо? Что скрывает пылевая завеса? Каким путем вывести оттуда пострадавших? И реально ли наладить связь с беспилотными аппаратами воздушного наблюдения, многие из которых – те, что летали в наибольшей удаленности от эпицентров взрывов, – теоретически имели шанс уцелеть?

Вопросы, ответы на которые могли быть найдены сегодня – спустя трое суток с момента образования дьявольских «пузырей». И мне предстояло принять непосредственное участие в раскрытии их тайны, какой бы шокирующей она ни была…

Помимо этих ужасных событий, вокруг них разыгралось еще немало бед. Землетрясения, что сопровождали пять синхронных выбросов, переполошили всю Европу и половину Азии. Питер, Новосибирск, Москва… Я бывал в этих городах, и у меня в голове не укладывалась мысль, что сегодня каждый из них почти на треть лежит в руинах. Чернобыль, полуостров Казантип… В тех местах я ни разу не был, но вряд ли спокойно глядел бы на них сегодня, доведись мне там очутиться. Даже в Саратове, где базировалась наша вертолетная эскадрилья, не обошлось без разрушений и человеческих жертв. Что же тогда говорить про города, находящиеся гораздо ближе к очагам невиданных доселе катаклизмов?

Я становился еще мрачнее, когда глядел на взволнованные лица жены и дочери. И пусть Аня в свои пять лет еще толком не понимала, что стряслось, она прекрасно чувствовала нашу обеспокоенность, поэтому постоянно капризничала и плакала.