Мертвый Легион - Павел Миротворцев Страница 14

Эти изверги промучили меня еще почти десять минут, прежде чем с явным разочарованием констатировали, что я пришел в себя и больше в их помощи не нуждаюсь. Я что, один больной на весь лагерь? Или единственный, у кого не хватило сил даже на сопротивление, благодаря чему в меня влили столько всякой гадости? Но - меня оставили в покое, и я сначала даже не поверил своему счастью. Впрочем, на смену врачам пришли новые товарищи, а затем просто люди Легиона, и последним подошел Карст, без разговоров врезавший мне в ухо.

- В следующий раз отделаю так, что будешь неделю отлеживаться, - недобро сощурившись, произнес он, после чего добавил: - Тренировка.

По десятку было видно, что они едва успели сдержать стон отчаяния, я же, потирая ухо, удивленно смотрел в их сторону. С удивлением, но непонимающе глядел на приунывших товарищей, хотя вопросы задавать не стал. Если честно, вообще теперь говорить боялся. После того, как надо мной поэкспериментировали и поколдовали, чувствовал себя на удивление хорошо, но немного странно. Ноги полны сил и в то же время они будто не совсем свои, а ребра неприятно покалывало. Между тем, десяток уже приступил к разминке, к которой я подстроился довольно быстро. В целом, сам делал почти такую же разминку каждое утро и перед сном. Когда десяток основательно размял мышцы, все разобрали тренировочное оружие и разбились на пары. Я же одиноко стоял с зажатыми в руках мечами. Во-первых, мне не было пары. Я был тринадцатым в десятке, и мне ее просто не досталось. Во-вторых, совершенно не умел обращаться с мечом. В-третьих, вроде как предполагалось учить меня бою двумя руками, поэтому стоял и терпеливо ждал, пока Карст соизволит прояснить мое положение.

Спустя десять минут капрал это самое положение прояснил, и я едва не застонал от ужаса. Спустя двадцать минут уже стонал, но от чего именно, боли или ужаса, сам не мог решить, скорее, от того и другого. Уж лучше бы он меня просто пытал! Одновременно с этим злился на свою беспомощность. Опытный воин даже с места не двигался, отбивая все мои выпады, причем отбивал он их с явно читаемой скукой на лице. Вся моя ловкость и скорость были бессильны против многолетнего опыта Карста. Капрал, демон его задери, иногда отворачивался от меня, чтобы посмотреть на работу других. Убил бы гада, но ничего не мог поделать. Десятник молча отбивал удары и никак не комментировал мои выпады. Впрочем, так было лишь первые десять минут. Вторые десять минут я только и делал, что получал удары затупленным мечом по всем частям своего тела, под конец мне казалось, что это самое тело состоит из одного большого синяка.

- Ладно, все с тобой ясно, - разорвав дистанцию, произнес Карст. - Ни захарда не умеешь, но научиться можешь. Будем учить, нападай.

Теперь каждый выпад или блок десятника пояснялся. Первым делом капрал научил меня стандартным стойкам, с которых удобно было атаковать.

- Это для начала, потом тебе будет все равно, как и откуда атаковать, - пояснил он.

Раз за разом Карст заставлял нападать на него, и, стоило ему отбить удар, как он тут же давал пояснения и заставлял повторить выпад с поправкой на новое знание. Но едва один выпад сменялся другим, как давалось новое пояснение, и все повторялось с самого начала. Под конец дня я от усталости отупел уже настолько, что с трудом понимал слова, не говоря уж об их смысле. Капрал, наконец, соизволив заметить состояние своего ученика, милостиво сообщил об окончании тренировки, при этом не забыв добавить, что завтра с утра будет новая. Вопль ужаса не последовал лишь по той простой причине, что у меня на него совершенно не осталось сил. Как в бреду я добрался до своего спального места, упал на него и тут же уснул.

* * *

- Капрал сегодня совсем озверел, - задумчиво произнес Роган.

Хороший слух был жизненно необходим в моей профессии, поэтому я частенько платил приличные деньги, чтобы на меня накладывали соответствующее плетение. Став Искусником, я освоил это плетение довольно быстро, оно изрядно помогало избежать неприятностей в ночное время, когда изучал Гильдию и все ее ходы - как обычные, так и секретные. В итоге, я всегда ходил с рунной структурой, влияющей на слух, и в момент наложения на меня печати Хомана оно, плетение, как всегда, было на мне, что и дало весьма интересный результат.

В обычном состоянии плетение "слуха", как я его прозвал, можно контролировать, но после наложения печати оно действовало спонтанно. Видимо, в результате отсутствия непосредственной подпитки с моей стороны, оно восполняло свой запас энергии с помощью внешнего мира, из-за чего стало действовать где-то по двенадцать часов в сутки. Хотя, в принципе, оно вообще не должно было действовать: после того как у рунной структуры заканчивается энергия, плетение разрушается, а мое в итоге приобрело странное свойство, с помощью которого могло заботиться о себе самостоятельно. Жаль, но у меня не получалось контролировать свое преимущество в слухе. Ведь плетение работало само и как хотело.

- Знаете, я до слез рад, что десятник не захотел делать из меня воина Арсиана, - почти шепотом поделился Фирц своими мыслями.

Десяток поддержал товарища. Действительно, каждый из них, по мнению Карста, мог стать только средненьким по силе воином двуручного боя, и поэтому учить он их отказался. Поначалу это вызвало у них нешуточную обиду, но теперь становилось ясно, что им крупно повезло. Никто не хотел оказаться на моем месте, а я, в свою очередь, всей душой, и в особенности телом хотел поменяться с ними этим самым местом.

Покосившись в сторону своего десятка, который расположился чуть ли не в двадцати саженях сбоку от меня, я увидел людей, пялившихся на нас с капралом. Капрал, вдохновенно орал на меня, не забывая и про палки в руках. Я, как мог, пытался смягчить удары, но Карст лупил, не скупясь на силу, из-за чего каждый день приходилось пить различные настои, а врачи под это дело проверяли на мне всякие свои разработки… сволочи. Уже прошла неделя с тех пор, как я появился в Легионе, но со мной никто так и не сдружился, вот только сочувствовать мне это не мешало. Да и как тут сдружишься? Я под конец дня уставал настолько, что еле мог есть, а просыпался задолго до рассвета и, понукаемый капралом, брал в руки "тренировочное бревно", после чего бегал двойную норму, причем десятник каждый день эту самую норму увеличивал ровно на один круг. Остальной же день только и делал, что упражнялся с мечами и, судя по крику капрала, пока не слишком успешно.

Сам же я в это время стоял с двумя тренировочными мечами в руках и рассеянно слушал, что мне говорит кое-как успокоившийся Карст. Правда, это не мешало мне, больше поглощенному разговорами в своем десятке, держать на лице подобострастную маску ученика, готового выполнить любую команду своего учителя. За неделю пребывания в Легионе я, кроме первого дня, больше ни разу даже не заговорил. Во-первых, опасался, что нарвусь. Пока я не мог понять, из-за чего Мертвый Легион заслужил такую славу, и это меня настораживало. Во-вторых, почти всегда я мог говорить только с десятником, чего опасался еще больше. В-третьих, у меня просто не оставалось сил на беседу со своими товарищами. После тренировок молча ел, а потом просто доползал до спального места и отрубался. Мне даже сны перестали сниться, настолько уставал.