Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский Страница 14

– Осмотри его.

Фридрих наклонился над лежащим и перевернул его на спину. В некоторых местах телогрейка и штаны незнакомца действительно были прожжены, а лицо покрыто жирной копотью. Опаленные до рыжего цвета ресницы и брови выделялись на нем с отвратительной неестественностью. Еще бросалась в глаза кисть левой руки – чудовищно распухшая и синяя.

– В него стреляли, – заявил водитель. – В ногу с короткой дистанции, скорее даже в упор, а в руку издалека.

– Тогда в машину его, – решительно приказал Хильгер. – Быстро!

Они вдвоем подхватили лежащего под руки и впихнули на заднее сиденье. Его одежда задубела так, словно насквозь промокла, прежде чем попасть на мороз.

– Гони в посольство, – сказал советник, устраиваясь рядом с водителем.

Взревел мотор. «Мерседес», буксуя в колеях, развернулся и погнал в сторону города.

Немного отлежавшись в тепле, незнакомец открыл глаза и отчетливо произнес по-немецки:

– Если вы из посольства, не бросайте меня. У меня есть важнейшая информация для Германии. Информация военного характера.

Водитель удивленно поднял брови.

– Ваше чутье действительно вас не подводит, – уважительно покосился он на советника.

– Твое имя? – Хильгер обернулся, положив руку с пистолетом на спинку сиденья.

– Богдан Громов. Бывший сотрудник ЧК.

– Кто в тебя стрелял?

– Коллега. Бывший коллега.

– Что у тебя за информация?

– В меня стреляли, – прохрипел Богдан. – А потом я еле выбрался из пожара. И половину ночи пролежал в снегу. То, что я теперь еду в этой машине, не только ваша, но и моя заслуга. И я намерен разговаривать с вами на равных. По крайней мере не здесь, а в посольстве, после того, как мне окажут медицинскую помощь. Пока это все.

Он закрыл глаза и затих, стиснув кулак здоровой руки. От подтаявшей одежды по салону распространилась тошнотворная вонь.

– Его немецкий не хуже моего русского, – буркнул Хильгер. – Но все же этот Богдан из другого теста, чем мы.

– Что вы имеете в виду? – не понял шофер.

– Что бы ты делал, получив среди ночи две пули, особенно если вокруг полыхает пожар?

– Попробовал бы выбраться, – Фридрих пожал плечами.

– Не думаю. Лично я бы умер. Получил бы болевой шок, истек кровью и сгорел. Ты тоже, скорее всего. Но даже если бы нам удалось спастись из огня, мы бы насмерть замерзли за ночь. Это точно.

– Да, мороз – жуткая вещь, – передернул плечами водитель. – Я и представить не мог, что это такое, пока не почувствовал на себе. С берлинским снежком, который идет раз в три года на Рождество, здешнюю зиму и сравнивать нечего.

– А русские тут живут из поколения в поколение. Так что не дай нам бог столкнуться с ними в этих снегах.

Проскочив к центру города, «Мерседес» остановился в Леонтьевском переулке, возле посольства.

– Жди меня за рулем, – советник отдал пистолет водителю и выбрался из машины. – С русского глаз не спускай. При малейшей опасности стреляй в плечо, ему в таком состоянии одного попадания хватит.

Он хлопнул дверцей и поспешил к парадному входу. Охранник узнал советника и пропустил, не заглядывая в пропуск. Хильгер поднялся по лестнице и толкнул дверь приемной.

– Господин Шуленбург может меня принять? – спросил он у секретарши, прекрасно понимая, что никакая срочность не простит ему дурных манер.

– Да, – кивнула женщина, испуганно глядя на лохматые унты советника.

Хильгер нажал на дверную ручку и переступил порог кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

– Разрешите? – Он вытянулся по струнке, глядя на сидящего за столом посла.

Тот, как всегда, блистал элегантностью. Темный, в едва заметную полоску костюм, белоснежный платок в нагрудном кармане, туго накрахмаленные манжеты, скрепленные крупными золотыми запонками, такой же жесткий воротничок, заставлявший держать голову высоко поднятой. Поэтому хорошо был виден широкий черный галстук, завязанный свободным узлом и заколотый булавкой с голубоватой жемчужиной. Наголо бритая голова и смуглая кожа, обтягивавшая скулы, придавали лицу с ухоженными усиками восточный облик, что не удивительно для человека, долгие годы представлявшего Германию в Тегеране.

– Густав? – Шуленбург не стал скрывать удивления, а напротив, подчеркнул его. – Я же позволил тебе отдохнуть.

– Да, господин посол, – Хильгер решил взять официальный тон. – Но случилось нечто неординарное.

– Присядь, пожалуйста. И будь любезен впредь не заходить ко мне в кабинет в этой э-э-э… рыболовной амуниции. А теперь говори. Коротко и по сути.

– У меня в машине лежит русский, – едва сев в кресло, выдохнул советник. – Он обгорел, и у него две огнестрельные раны – в руку и в ногу. Я подобрал его у дороги, довольно далеко от Москвы. Придя в сознание, он на хорошем немецком сообщил мне, что ранее сотрудничал с НКВД, а сейчас может сообщить важную для Германии информацию военного характера. Он представился Богданом Громовым.

– Занятно, – губы посла тронула чуть заметная улыбка. – И ты не нашел ничего лучше, как привезти его прямо в посольство? А вдруг в него стрелял НКВД?

– В него точно стрелял НКВД, он сам об этом сказал.

Шуленбург задумался лишь на секунду.

– Насколько я понимаю, ему нужен врач. Возвращайся в машину и вези его в мою резиденцию. Постарайся привлекать поменьше внимания и молись, чтобы это не оказалось провокацией. Насчет врача я распоряжусь. Все.

Густав Хильгер, не обращая внимания на секретаршу, пересек приемную, сбежал по лестнице и сел в «Мерседес».

– В Чистый переулок, – сказал он Фридриху. – Никогда раньше мне еще не хотелось так верить, что бог действительно с нами.

Машина тронулась и покатила по узким московским улочкам.

Советник часто бывал в доме Шуленбурга. Прислуга, хорошо знавшая его в лицо, кинулась выполнять указания Хильгера. Раненого быстро и без особого шума затащили в дом.

– Где прикажете его положить? – спросил один из охранников, морщась от отвращения.

– В гостевую спальню, – принял решение Хильгер. – Только на пол, а не на кровать. И уберите ковер, не то провоняет.

Одежда Богдана оттаяла и теперь еще сильнее пахла гарью, немытым телом и гнилью.

– Тряпье выбросить?

– Конечно, – кивнул советник. – Но фрагменты со следами попадания пуль сохраните для экспертизы.

Едва Богдана раздели, явился посольский доктор. Его незамедлительно проводили к Хильгеру.

– Добрый день, – кивнул врач, узнав советника.

– Хотелось бы верить, что он сегодня действительно добрый, господин Кох, – невесело усмехнулся Густав. – Осмотрите раненого, мне нужно в точности знать его состояние.