Чары колдуньи - Елизавета Дворецкая Страница 14

Только теперь, когда он лежал в хорошо знакомой ей избе и она сама меняла ему повязки, Ведица смогла как следует разглядеть своего нареченного. Никто не назвал бы Борислава красавцем, но это не огорчало девушку. Она готова была полюбить его таким, какой он есть, тем более что ее пылкое сердце давно уже было переполнено чувством, которое не на кого было излить. И у Борислава хватило ума и благодарности, чтобы это оценить.

— Спасибо тебе, дева, — сказал он, сжимая ее руку, когда только понял, что с ним произошло. — Дадут нам боги вместе жить… я тебя любить буду, не обижу никогда.

Ведица не удержалась от слез, услышав это, и припала щекой к льняной повязке на его голове, стараясь не потревожить рану.

— И я бы тебя любила, сокол ты мой! — зашептала она. — Да не дают нам боги счастья. Брат мой, князь Аскольд, сказал, что разрывает наше обручение. А уж как бы я тебя любила! Уж я бы какой тебе доброй женой была! Родились бы у нас деточки…

— Разрывает! — Борислав не был склонен проливать напрасные слезы, а значение сказанного невестой понял очень хорошо, несмотря на боль и тяжесть в голове. — Разрывает обручение? Он так и сказал? И люди слышали?

— Все слышали — и старейшины, и купцы, и дружина, и княгиня! Сказал, что… ну, из-за дани той… ну, Рупина, что ли, или Здвиж, я в это не слишком вникла…

Деве необязательно было разбираться в делах взимания дани, но Борислав очень хорошо знал, где чьи права. Он даже заранее, по пути сюда, был готов к тому, что киевский князь Аскольд встретит его холодно и начнет попрекать рупинской данью. Он только не ждал, как и его отец, что Аскольд воспримет этот выпад как прямой разрыв мирных докончаний и обручения. Они рассчитывали с помощью этой небольшой ссоры вынудить Аскольда поспешить со свадьбой, но просчитались, недооценили его решимость и враждебный настрой. И вот теперь Борислав оказался в ловушке. Его люди погибли, часть попала в плен, дань и товары потеряны, да и ему самому грозит участь заложника, раба! А в союзниках у него только бывшая невеста, любящая его из-за того, что ей страсть как хочется замуж.

Побуждаемая его расспросами, Ведица вскоре пересказала Бориславу все речи разгневанного Аскольда. Зато он узнал, что на его стороне все женщины княжьей семьи — сестра, жена и вуйка-воеводша. Небогато, но благодаря этому он находится в уютной и чистой избе, где за ним самый лучший уход, а не где-то в яме или клети с прочими пленными. Остальных деревлян, как удалось выяснить, держали в землянке Ирченея Кривого, козарина, живущего в Киеве, самого богатого из местных торговцев рабами. У него имелось особое строение для непокорных рабов-мужчин, способных сбежать, и князь поместил у него свой нечаянный полон. По слухам, он уже сговорился с Ирченеем о продаже пленных деревлян. Почти каждый день он задавал вопросы о состоянии здоровья Мстиславича, намереваясь переместить его к остальным, как только раненый поправится. Ведица и Елинь Святославна отвечали, что пленник еще плох и его жизнь висит на волоске. Но, не слишком им доверяя и опасаясь, что ценный заложник сбежит, Аскольд через несколько дней прислал кметей и велел им сторожить возле избы, где лежал Борислав. Воевода Хорт по его поручению несколько раз сам приходил проведать пленного, и тот притворялся, будто ему совсем худо. Но это не могло продолжаться вечно. Ему придется или умереть, или выздороветь, иначе Аскольд перестанет верить женщинам и распорядится по-своему.

Борислав был уверен, что его отец, князь Мстислав, этого так не оставит и пришлет ему на выручку войско. Но, во-первых, помощь могла не успеть, а во-вторых, Дивляна и Елинь Святославна вовсе не хотели увидеть деревлянское войско возле Киева! Теперь, когда смерть от ран Бориславу уже не угрожала, Дивляна не знала, что и думать, как с ним быть. Допустить, чтобы Аскольд продал его, — это верная война с Мстиславом деревлянским. Да и держать его в плену не лучше. Ведица каждый день принималась плакать о своем женихе, умоляя Дивляну что-нибудь сделать. Но что? Обращаться к Аскольду, пытаться смягчить его или взывать к его разуму было бесполезно, Дивляна не хотела и пробовать. Но что они, три женщины, могли сделать против воли князя? На кого могли опереться? Киев был полон тревожных опасений, все ждали осенью или зимой войны. Примерно возле дня Рожаниц [6]или чуть раньше ей предстояло родить, и Дивляна вовсе не хотела, чтобы это событие произошло под звуки сражения!

Был бы здесь Белотур! Или брат Велем! Они могли бы или повлиять на упрямого князя, или хотя бы придумать что-нибудь. А что они, женщина, дева и старуха, могут придумать?

— Матушка, миленькая, помоги ему бежать! — каждый день умоляла ее Ведица, вернувшись от Борислава. — Ведь погубит его князь, и останусь я колода замшелая! Вовек мне замужем не бывать, люди меня засмеют, Лада проклянет!

— Ну что ты! — утешала ее Дивляна. — Тебе ли жениха не найти!

— Да я старая уже, мне семнадцать лет, кому я нужна? Разве вдовцу какому горькому!

— Глупости не говори! Ты не простая девка, ты княжья дочь! Тебе и в тридцать лет жених найдется!

— Да не проживу я столько, и братец не даст! — Ведица заплакала. — Не хочет он, чтобы я гнездо свила, деточек вывела! Засушит он меня, в девках уморит, мне на гóре, людям на позор!

Дивляна не решалась ее переубеждать, понимая, что золовка права. В этом отношении и спасение Борислава мало что решало, но Ведица уверяла, что любит его и хочет помочь ему ради него самого. У Дивляны сжималось сердце, когда она видела, как озаряется внутренним светом лицо Ведицы, склоняющейся над деревлянским княжичем. Пусть она любила его просто как свой случай выйти наконец замуж, но что это меняло? Против воли Дивляна не могла не вспоминать, как ее Вольга вот так же лежал с разбитой головой, когда Велем в драке ударил его о печь, а она не могла даже подойти, сесть рядом, припасть к нему… В тот день их разлучили навсегда, и в последний раз она видела его почти таким же — бледным, бесчувственным, с закрытыми глазами, беспомощным… Не способным даже проститься с ней. Судьба не пощадила ее, и при виде горя Ведицы собственное былое горе оживало в ней. С тех пор прошло четыре года, она уехала на край света, пережила много всякого, вышла замуж и ждет вот уже второго ребенка… У нее теперь совсем другая жизнь, и та прежняя глупая девка, для которой не существовало ничего, кроме любви, казалась ей каким-то другим человеком. Но от воспоминаний и сейчас еще щемило сердце, и ради той прежней Дивляны нынешняя киевская княгиня всей душой стремилась помочь Ведице и Бориславу, помочь им найти счастье, в котором судьба отказала ей самой.

Бориславу нужно бежать — это единственный способ спастись от плена и возможного рабства. А кроме того и спасение от неизбежной войны с деревлянами. Особенно если взять с княжича слово, что он будет всячески склонять отца решить дело миром.

Но это легко сказать — бежать! Пятеро княжеских кметей день и ночь сторожили во дворе воеводши, сидели у дверей избы, где лежал раненый, несколько раз в день заходили глянуть на него. Ведица кормила свою куколку, шепталась с ней, прося совета, и однажды предложила: можно положить на место Борислава другого человека, ведь под повязкой его лицо видно очень плохо, а в земляной избе полутемно. Кого — другого? Да кого угодно, холопа какого-нибудь!