Черные псы пустыни - Джастин Аллен Страница 14

— Железо, — улыбнулся Балук. — Давно я его купил. У северных людей, у которых свои секреты. Они делали много прекрасных и полезных вещей из железа, но…

— Где? Кто они?

— Они называли себя кенанитами. О них уже все забыли.

— Куда они делись?

Урук повесил меч за пояс. Он уже не мыслил себя без этого чудного оружия, представлял, как он взмахивает им в схватке.

— Их уничтожили, — вздохнул Балук. — Воинственное племя Нифилим напало на них. — Он хлопнул ладонями, потер их, как будто убил комара, и сделал жест, словно смахивает с руки мошку. — И их секреты исчезли с ними. Такая потеря! — Балук сокрушенно покачал головой. — Говорят, что нифилимы тоже обрабатывают железо, но точно не знаю.

— И ты отдаешь такое оружие?

— Я не воин, я купец. Мне нравится торговать необычным товаром. И находить для каждой вещи достойного владельца. Тебе — меч.

Урук улыбнулся. Да, такая сделка ему по нраву.

— Спасибо. Добрая торговля.

Урук собрался уходить, но купец задержал его.

— Скажи мне, что собираешься делать?

Повернув голову к Балуку, Урук успел заметить, как «Девственность Каллы» исчезла под бородой купца где-то у него груди.

— Через денек-другой отправлюсь в Харап.

— Хочу дать тебе добрый совет.

— Совет?

— Совет бесплатный и необязательный. Ты можешь им пренебречь. — Балук указал в сторону рыночной площади. — Опасное это место, друг. Лучше будет, если ты исчезнешь отсюда сегодня же. Для тебя это, — он ткнул себя в грудь, куда только что спрятал рубин, — лишь камень, но для них это жизнь. И они не успокоятся…

— Все понял, ухожу в Харап.

Балук снова покачал головой.

— Нет. В Кан-Пурам. В этом городе вор может возвыситься. Даже стать царем. Ты изменишь свою жизнь. Станешь, кем захочешь. Может быть, — он вздохнул, — даже примиришься с богами.

Урук задумался. Если Кан-Пурам действительно такой волшебный город… Отчего ж не заглянуть туда? Если вор становится царем, то он может не бояться своей судьбы…

— Спасибо, я подумаю.

Они вернулись к прилавку. Пес положил голову на колени старухи, которая гладила его морду. Он благодарно лизал ее руки, а она хихикала от прикосновений шершавого собачьего языка.

— Пес, пора! — позвал Урук.

— Будь осторожен, — прошептала старуха. Она шевельнула узловатым пальцем в сторону Мохенджо-Даро.

На рыночной площади появились жрецы. Возглавлял их высокий старик, который поджег костер под девочкой. Воспаленные глаза его свидетельствовали о бессонной ночи. Длинные белые одежды уступили место рыжевато-коричневой куртке и рабочим штанам.

За толпой жрецов следовала дюжина стражников с копьями. Копья были те же, но стражники другие. Ни одного чернокожего.

Жрецы направились прямиком к центру площади, отпихивая не успевших отскочить торговцев и бесцеремонно расшвыривая их товары. Крестьяне только улыбались и кланялись, стараясь спасти, что возможно.

Две женщины поднесли к центру площади большой деревянный ящик, и высокий жрец поднялся на него.

— Богине нанесли оскорбление! — завопил он.

Вокруг него тотчас образовалась толпа, к которой присоединились и те торговцы, товары которых были только что растоптаны жрецами и храмовой стражей. Жрецы и стражники рассеялись по рынку, высматривая негров. Один из них остановился возле прилавка Балука, сверля взглядом чернокожего собеседника белобородого купца. Урука это не слишком обеспокоило. Пусть хоть обыщут. Узнать они его все равно не смогут.

— Богиня оскорблена, — снова завопил жрец. — И преступник, посягнувший на богиню, здесь, среди нас.

Слова его звучали веско и грозно. Очевидно, он надеялся, что испуганный негодяй сам выдаст себя.

— Вспомним, как было. Вспомним историю, рассказанную богиней. Не было еще ни неба, ни земли, ни дождя над пустыней; ни Тигра, ни Ибекса, и богиня пребывала во тьме кромешной. И вот появился еще кто-то. Вы знаете, кто это был.

— Бог пустыни! — раздался чей-то возглас над заволновавшейся толпой.

— Бог пустыни, — повторил высокий жрец. — Пустыни и ветров, камня и огня. Он нашел нашу госпожу и возлег с нею. Тогда из ее чрева появились небо и земля.

— Но земля была пустынна, — продолжал жрец. — И он поместил на ней воды, над нею солнце и в ней — семена растений.

Слушатели согласно кивали головами. Эту историю они уже слышали, и она им нравилась.

— Он пустил в реки рыбу, а в воздух птиц, землю населил животными — и все это через тело нашей богини. — Жрец раскинул руки, как бы раскрывая толпе объятия. — Но как он свершил все это?

Жрец замолчал, вслушиваясь в нестройную разноголосицу ответов.

— Верно, он погрузил в нее свое копье.

Толпа ответила возмущенными криками. Пес ощетинился и прижался к ноге Урука.

— Затем, дети мои, ужасный бог пустыни изверг из богини людей. Голым и беззащитным появился человек среди зверей. — Жрец поднял над головой сжатый кулак. — И тут богиня поднялась и отвергла бога тьмы, и никогда более не ложилась с ним. Она вновь сделалась девственною и стала защитницей нашей, дала нам мудрость и огонь, научила возделывать землю. И с той поры стоит она между нами и ужасным богом творения, который сотрясает землю, насылает вихри и болезни, потопы и засухи, заставляет диких зверей разрывать и пожирать нашу плоть.

По щеке жреца скатилась одинокая слеза.

— Но этой ночью, люди Ура, богиня снова подверглась насилию.

Он выдержал эффектную паузу.

— Как сможем мы глядеть в глаза богине? — Слезы потекли по щекам жреца ручьями. — Мы должны найти священный камень, схватить преступника и покарать его страшной карой! — прогремел он. — Мы вернем «Девственность Каллы»!

Урук взмок от напряжения. Страж, стоящий напротив, опустил копье на уровень груди негра, но Урук не сдвинулся с места. Он скрестил руки на груди и слегка покачивал головой, словно не замечая нацеленного на него острия.

Невдалеке стояли еще двое негров и внимательно слушали речь жреца. Один из них — Модан, у ног которого лежала связка папируса. Имени другого Урук не запомнил. К их столу тоже подошли стражники, и Модан положил руку на плечо партнера. Ладонь его блестела от пота.

Еще ребенком Урук охотился в лесу на мелких грызунов. Начальная школа охотника. Однажды он поймал мышь. Сердце сжатого в ладони зверька бешено колотилось, а глаза светились ужасом — похожее выражение Урук увидел сейчас в глазах Модана. «Стой на месте! — мысленно приказал купцу Урук. — Не двигайся!»

Но Модан не выдержал. Он сорвал руку с плеча товарища, развернулся и понесся прочь.