Серебряное кресло - Клайв Стейплз Льюис Страница 14

— Это кто же такой? — спросил он. Джил собрала все свое мужество.

— Простите! — прокричала она вверх. — Дама в зеленом приветствует вашего короля и посылает нас и этого квакля — его зовут Хмур — на ваш осенний праздник. Если вы не возражаете, — добавила она.

— Ого! — проговорил привратник. — Тогда другое дело. Входите, малявки, входите! Идите в дом, а я пока доложу его величеству. — Он с любопытством посмотрел на детей. — Смотрите-ка, они синекожие! Вот не знал. Ну да мне все равно. Наверное, себе вы нравитесь. Недаром говорится, жучок жучка хвалит.

— Мы посинели от холода, — объяснила Джил. — Вообще-то мы другого цвета.

— Тогда идите грейтесь, — пригласил привратник, и они последовали за ним. Было очень страшно, когда сзади закрылась огромная дверь, но они тотчас забыли об этом, едва вошли в комнату и увидели то, о чем мечтали со вчерашнего вечера, — огонь! Четыре или пять деревьев пылали разом, и подойти к очагу ближе чем на несколько ярдов они не могли. Дети опустились на теплый пол и облегченно вздохнули.

— А ты, юноша, — приказал привратник другому великану, сидевшему в глубине комнаты и таращившему глаза на прищельцев, — беги в дом, неси весть. — И он повторил то, что ему сказала Джил. Взглянув на них в последний раз, молодой великан громко фыркнул и вышел из комнаты.

— Ну, а тебе, лягушонок, — обратился привратник к Хмуру, — неплохо бы взбодриться. — Он достал темную бутыль, почти такую же, как у Хмура, но в двадцать раз больше. — Вот что, стакана я тебе не дам, ты в нем еще утонешь. Пожалуй, с тебя и солонки хватит.

Солонка была уже, чем у нас, с высокими краями, и оказалась прекрасным кубком для квакля. Дети думали, что он откажется пить из недоверия к великанам, но он проворчал:

— Поздно думать о предосторожностях, когда мы уже здесь, дверь захлопнулась, — и понюхал напиток. — Пахнет приятно, — сказал он, — но лучше проверить. — И он сделал глоток. — Неплохо. Но, может быть, только сначала? Интересно, как пойдет дальше? — Хмур глотнул еще. — Надо же, — воскликнул он, — все так же вкусно! Наверное, самая гадость на дне. — И он осушил солонку. Облизав губы, он заметил: — Это я пробую, дети. Если я сморщусь, взорвусь или превращусь в ящерицу, вы поймете, что тут ничего нельзя ни пить, ни есть.

Великан, стоявший слишком далеко, чтобы его слышать, расхохотался:

— Ну, лягушонок, ты и хват! Посмотрите только, как выдул!

— Я не хват, а Хмур, — нетвердым голосом возразил бродякль. — И не лягушонок, а квакль.

Тут дверь отворилась и вошел молодой великан.

— Вас просят в тронный зал, — сказал он.

Дети поднялись, а Хмур остался сидеть, бормоча:

— Квакль, квакль. Весьма уважаемый квакль. Уважакль.

— Покажи им дорогу, юноша, — сказал привратник. — Лягушонка тебе лучше отнести. Он немного перебрал.

— Ничего подобного, — сказал Хмур. — И я не лягушонок. Никаких лягушат! Я уважаемый кважакль.

Но молодой великан схватил его за пояс и дал детям знак следовать за ним. В таком не слишком достойном виде они пересекли двор. Квакль, брыкавшийся в руках великана, и впрямь походил на лягушку, но у детей не было времени об этом думать. Они быстро вошли в главную дверь — у обоих сильно билось сердце, — миновали несколько коридоров, едва поспевая за великаном, и оказались в огромном, ярко освещенном зале. Лампы светили ярко, огонь пылал в очаге, бросая блики на позолоту потолка и карнизов. Слева и справа стояли великаны в богатых одеждах. На огромных тронах сидели два самых больших — король и королева.

Шагах в двадцати от трона дети остановились. Они поклонились (очень неловко, в экспериментальной школе манерам не учат), а молодой великан осторожно положил Хмура, и тот сел на полу, растопырив руки и ноги. Сказать по правде, теперь он был похож на большого паука.

Глава 8. В ХАРФАНГСКОМ ЗАМКЕ

— Ну, Джил, говори, — прошептал Юстэс.

Но Джил говорить не могла. Она не сказала ни слова и сердито кивнула Юстэсу, чтобы начинал он.

Подумав, что он никогда не простит ни ее, ни Хмура, Юстэс облизал сухие губы и прокричал:

— С позволения вашего величества, дама в зеленом приветствует вас. Она сказала, что вам будет приятно, если мы придем на ваш осенний праздник.

Король и королева кивнули друг другу, переглянулись, улыбнулись, и Джил их улыбка не понравилась. Король — с кудрявой бородой и орлиным носом — понравился Джил больше, для великана он был совсем недурен, у королевы же, ужасно толстой, было полное напудренное лицо с двойным подбородком, что и само по себе некрасиво, а уж тем более — когда увеличено в десять раз. Король почему-то облизнулся. Конечно, это каждый может сделать, но у него язык был такой большой и красный, что Джил даже вздрогнула.

— Какие хорошие детки! — сказала королева. («А может, она тоже ничего», — подумала Джил).

— Да, просто превосходные! — сказал король. — Добро пожаловать. Дайте мне ваши ручки.

Он протянул огромную руку, очень чистую, с множеством колец и жуткими острыми ногтями. Пожать ладони ему не удалось, и он пожал им локти.

— А это что? — спросил король, указывая на Хмура.

— Уважако-квакль, — ответил Хмур.

— Ой! — завопила королева, подбирая юбки. — Чудовище! Оно живое!

— Да он славный, ваше величество, — торопливо заговорил Юстэс. — Он вам понравится, честное слово!

Надеюсь, вы не утратите интереса к Джил, если я скажу, что тут она заплакала. Извинить ее можно. Руки, уши и нос у нее только-только оттаяли, вода текла по ней, ноги болели, она с утра не ела. Во всяком случае, слезы оказались очень кстати — королева сказала:

— Ах, бедняжка! Друг мой, почему наши гости стоят? Эй вы, там! Накормить, напоить, выкупать. Девчушку утешить. Дайте ей леденцов, кукол, капель, чего хочет — печенья, копченья, соленья, варенья и что там у вас есть. Не плачь, милочка, а то ты никуда не будешь годиться к пиру.

Джил — как и вы и я — рассердилась при упоминании о куклах; и хотя конфеты неплохи в своем роде, ей больше понравилось про копченья. Однако, нелепая речь королевы имела прекрасные последствия: Хмура и Юстэса подхватил великан-лакей, Джил — фрейлина-великанша, и унесли их в комнаты.

Комната Джил, размером с церковь, была весьма мрачной, если бы не яркое пламя в камине и не толстый малиновый ковер. И тут начались радости. К Джил отрядили королевскую кормилицу. С великаньей точки зрения это была согбенная старушка, а с человеческой — великанша, такая, что может войти в обычную комнату и не удариться головой о потолок. Она была очень заботлива, только Джил предпочла бы, чтобы она поменьше причмокивала и восклицала: «Уй-ю-юй, какой цветочек!» или: «Ах ты, бедненькая!» или: «Вот мы и молодцы!» Она наполнила великанью ножную ванночку горячей водой и помогла Джил в нее залезть. Если вы умеете плавать, как Джил, такая ванна вам бы понравилась. И великаньи полотенца очень хороши: они довольно грубые и колючие, но конца им нет, и вытираться не нужно, просто укутайся и стой перед огнем. Потом Джил одели во все чистое и теплое. Платье было просто великолепно, только чуточку великовато, хотя и сшито для людей. «Если дама в зеленом приезжает сюда, они привыкли к таким гостям», — подумала Джил.