Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Марина Рыбицкая Страница 14

– Проголодалась, кошечка. – Казидис поднялся, небрежно отряхивая смокинг.

Рядом с лощеным богачом, одетым в дорогущий вечерний костюм от-кутюр, с бриллиантовыми запонками, я непременно должна была чувствовать себя ущербной и убогой, чем-то вроде помойной драной кошки.

А вот и нет! Врожденное преимущество блондинок. Я, как ни странно, была на высоте – спортивная, подтянутая, с длинными стройными ногами. Отдохнувшая, как будто не было никаких неприятностей. Ущербным почувствовал себя он!

Но старая гвардия не сдается!

– В любви ты тоже такая страстная и нетерпеливая?

– История об этом умалчивает! – прочавкала я в перерыве между переменой блюд. Суп буйабес [7]с идеально подсушенными багетами и чесночным соусом «руй», свежайшая рыба-гриль, лу-де-мер [8], устрицы, нежное мясо четырех видов, включая слабо прожаренную баранью вырезку… сыры, гарниры, зелень, салатики, фрукты… соки, вина… Словом, рот и руки не пустовали. Пир на весь мир.

– А по предыдущим опытам? – взялся портить мне аппетит наглец, коварно меня домогаясь. Морально. – Не то чтобы мне хотелось сравнения…

– Не хотелось – не сравнивай! – с удовольствием оборвала я ненужные рассусоливания за столом. – Испортишь аппетит – обдеру тебя!

– В смысле? – не понял он инсинуации.

– Без смысла, – хрюкнула я, утолив первый голод и приступая к ублажению второго.

– Может быть, поговорим? – продолжал упорно отвлекать меня от еды красавчик.

Зря он так. Я ж голодная социально опасна!

– С ума сошел? – вытаращилась я на него. – Кто ж с набитым ртом разговаривает? Я и дышу-то с трудом!

Дальше воцарилась тишина, прерываемая лишь стуком столовых приборов и тяжелым сопением раздраженного Никоса.

Спустя час-полтора…

– А еще что-нибудь покушать осталось? – задалась я сакраментальным вопросом, повергая Никоса в состояние глубочайшего офонарения. Он все никак не мог соотнести количество съеденного и мой суммарный объем. По глазам вижу: что-то у брюнета не складывалось!

– Н-не думаю, – после длительного размышления отозвался «герой-любовник». Сощурился, рассеянно крутя в длинных смуглых пальцах ножку бокала и разглядывая рубиновую жидкость на свет. – Ты умяла все запасы.

– А десерт? – расстроилась я. – Ну хотя бы по мелочи: фисташковое мороженое, смородиновое желе, сладкий пудинг, черничный пирог…

– Десерт был пятнадцать минут назад, – кинул он взгляд на стильные дизайнерские часы на крепком запястье.

– Мне покраснеть?.. – надулась я. – Я много не ем, мне просто много нужно!

– И это, конечно, не одно и то же?.. – сыронизировал соблазнитель.

– Конечно нет! – отвергла я подобную связь. – Так о чем ты хотел поговорить?

– О том, что с тобой так трудно… – начал он и вызвал у меня вздох облегчения.

– Значит, я могу возвращаться домой?

– …Но так необычно и непредсказуемо… – произнес он умасливающим тоном.

Мечта увидеть огни Нью-Йорка повесилась, как мышь в пустом холодильнике.

– …И мне бы хотелось разгадать эту загадку…

Хе-хе! Не на ту напал! Не в нашем случае, дорогой, а то преждевременно поседеешь!

– У меня очень-очень много недостатков! – с нажимом перебила его я.

Не убедила.

– Я заметил, – съехидничал Никос, лениво потягивая из бокала какой-то светло-сиреневый напиток. Никогда такого не пробовала. Лично я берегу печень и такую гадость не пью! Процедил: – Ты разнесла в пух и прах мой дом, чуть не убила меня…

– Чуть-чуть не считается! – бурно защищалась я.

– …Довела до истерики прислугу… – медленно, но верно дожимал победитель народа… в моем лице.

– Зато они прошли ускоренные курсы экстремального выживания!

– …А уж про пасквильные рисунки в парадной зале…

Ой, да не надо запрещенных приемов! Вспоминать мои выдающиеся таланты всуе – это уже нечестно!

– Это абстракционизм! Вы ничего не понимаете в современном искусстве! – смертельно обиделась я на обвинения в полностью отсутствующем художественном даровании.

Да как он смеет? Может, я Шагал?! Или этот… Пьер Безухий… ой, Ван Гог?!

С жаром набросилась на глупого прожигателя жизни:

– Возможно, в будущем ты наживешь на них миллионы!

– Несомненно, наживу, – как ни странно, совершенно не стал спорить брюнет. Я даже ненадолго удивилась такой покладистости. – Обязательно.

Короткая пауза.

А все-таки я зря расслабилась! Потому что дальше услышала:

– Я точно наживу миллионы, если закрашу твои художества и не буду себя морально травмировать!

Меня хватило только на:

– Жаль! – И понимайте как хотите, чего именно мне жаль – рисунков или чужих нервов. Сытая я нынче, поэтому добрая. Аж сама себе удивляюсь.

– Твоя манера себя вести интригует, но возникает множество вопросов, на которые я обязательно получу ответы, – твердо пообещал Никос, снова повергнув меня в удивление.

– Зачем? – задалась я вопросом. – Это настолько важно?

– Да я сам себя спрашиваю, – скривился мужчина. Подался вперед, вперившись в мое лицо немигающими агатами выразительных глаз: – Почему красивая девушка ведет себя как асоциальный элемент, хотя имеет степень бакалавра философии? Или почему леди, обладающая тонким вкусом, постоянно ходит в мужских трусах и майке? Или…

– Мне нравится мой внешний вид такой, какой он есть, – уверенно заявила я. – А если тебя отталкивают шелковые трусы, то я рада! Да, кстати, у тебя еще парочки не найдется?

– Обносилась? – стал подтрунивать надо мной миллионер.

– Фасончик приелся… – неохотно созналась я, вытягивая ноги и складывая на груди руки. – Надо бы слегка обновить. – Повела шеей, стряхивая неприятное онемение. – Кстати, у меня тоже есть куча вопросов.

– Да-а? – Тон вальяжного, самодовольного кота. И бантик на шее. Под смокинг. Ладно, получай, что просил, ходячий мачистый атавизм. Получай и не жалуйся.

Я кашлянула и достаточно внятно произнесла:

– Например, почему умный, здравомыслящий человек, далеко не новичок в бизнесе, становится неуправляемым козлом в сексе?