Второй фронт - Владимир Поселягин Страница 14

Я с удовольствием посмотрел на вытянувшееся лицо собеседника. Незаметно вынув руку из-под скатерти, он проверил заряды в двуствольном пистолете скрытого ношения и, убедившись, что я сказал правду, убрал его обратно в карман. После чего, быстро обхлопав себя, тихо и вежливо попросил вернуть все вещи. Того гонора, что у него был в начале нашего разговора, я больше не видел.

— Ну так как? Я понимаю, что с ВАШИМИ возможностями можно сделать много, но у моего человека, в отличие от оружия, с которым вы… поработали, пистолет заряжен.

— У нас тоже, — с милой улыбкой сказал Аля и стволом пистолета приподняла скатерть так, чтобы показался вороненый ТТ.

Внезапно наш собеседник рассмеялся и показал руки: мол, все, сдаюсь.

— Ваши условия? Вы должны понимать, что мы от вас не отстанем и куда вы направляетесь знаем.

— И вы тоже должны понимать, что просто так мы вам ничего не вернем, я обещал жене купить… купить? — и растерянно посмотрел на девушку, мне ничего не приходило в голову.

— Ну той суммы, что у меня в бумажнике, который вы мне, кстати, не вернули, достаточно, чтобы отблагодарить за ту вещь, что потерял наш человек.

— Да, сумма солидная. Хорошо, согласен. Давайте пройдем к нам в каюту и совершим эту неравноценную сделку.

При слове неравноценная делец ощутимо дернулся, но молча встал, приятно улыбнулся и, склонив голову, громко сказал:

— Приятно иметь дело с образованным джентльменом. — Потом этот гад поцеловал ручку Али и, с достоинством поклонившись, вышел из ресторана в сопровождении своих людей.

— Криминал? — спросила Аля, немного наклонившись ко мне.

— Не похоже, но связи имеет, это точно.

— Кто он?

— Вот его паспорт, на, посмотри.

Пока Аля изучала документы парня, я расплатился за обед, встал, элегантно подал «супруге» руку, помогая встать, и направился с ней к каюте.

Около нее со скучающим видом стояли наши новые «знакомые». Постучав определенным кодом, у нас их было три — свои, свои с гостями и свои с врагами, — я постучал третьим кодом. Поэтому, как только вошел, ушел вместе с Алей в сторону, не мешая работать Андрею.

— Андрей, спокойно. Мы договорились, так что поспокойней, пинать не надо, — поторопился сказать я, когда Андрей навис над тремя разлегшимися на полу гостями.

— Ну что же вы, Владимир Михайлович, пол холодный, заболеете. Вставайте, уже можно. А вот остальным я разрешения не давал, — сказал я, заметив, что остальные тоже пытаются встать. Профессор, заинтересовавшись шумом, выглянул из каюты и с интересом уставился на ноги лежащих парней, но, заметив мой жест, быстро скрылся.

— Однако вы опять смогли меня удивить, — сказал делец, по моему приглашению садясь в плетеное кресло у иллюминатора.

— Бывает. Вот, кстати, ваши вещи. Бумажник я все-таки оставлю, там такой красивый орнамент.

Забрав все вещи, делец вопросительно приподнял бровь.

— Ах да. Андрей, можно вернуть тот сверток со стеклом, — сказал я.

Получив требуемое и убедившись, что все на месте, гости удалились. На пороге делец обернулся и сказал:

— Хорошо, что мы решили все полюбовно. Все-таки разговоры бывают разные.

— Да, точно, я до сих пор еще не решил, правильно ли поступил. Может, было лучше отправить вас на корм рыбам? — слегка отрешенно, с холодком спросил я.

Еще раз окинув меня каким-то странным взглядом, делец молча кивнул и удалился.

Сошли они на следующей остановке судна, в каком-то городке, под внимательным взглядом Андрея. Следующим был Гданьск, где мы должны были пересесть на судно петербургской линии.

До Питера мы доплыли вполне нормально. Я бы даже сказал превосходно. По крайней мере я — точно. Мы просто отдыхали, получая удовольствие от самого путешествия. Многие часы проводили на палубе, где было странно мало народа — наверное, из-за сильного ветра, который жестоко трепал одежду и вырывал из рук вещи. Но нам нравилось, даже Але, принужденной здесь держаться за мою руку, а иногда и с силой повисать на моем плече, чтобы не улететь в море в раздувающемся платье и с раскрытым зонтиком, в то время как ветер бешено рвал ее накидку и шляпку. Однако для нее все это было гораздо легче, чем часами сидеть в салоне, в женском обществе, за обсуждением модных новинок и всяких прочих вещей, и делать при этом титанические усилия, чтобы не проколоться. И уж конечно это было приятно мне — видеть нашу непобедимую амазонку слабой и нуждающейся в моей поддержке.

— Кронштадт! — облокотившись о перила, крикнул Андрей, глядя на видневшуюся вдали громаду острова.

Но я рассматривал не базу флота, а большой парусный корабль, который в облаках парусов, весь увешанный флагами, шел нам навстречу. Наше судно было новой постройки и имело паровую машину, что позволяло, хоть и с трудом, идти против ветра, в отличие от красавца корабля, который прошел в километре от нас.

— Тридцатипушечный фрегат, — сказал Карл Фридрихович, тоже с интересом разглядывая военное судно.

— Красавец, — глядя на получившиеся снимки, пробормотал я. — Вот только не понимаю, в книгах описываются белоснежные паруса. А здесь? Желтые, какие-то неопрятно-грязные?

Андрей, оторвавшись от созерцания Кронштадта, повернулся к нам и тоже прислушался к разговору.

— Ну это зависит от сроков использования. Новые, они, конечно, белые. Кстати, заметьте, у фрегата на второй мачте средний парус светлее. Это означает, что его недавно меняли, — ответил профессор.

Ветер снова с яростью набросился на нас, и опять больше всех досталось Але. Я обхватил девушку за плечи — здесь это было можно, так как пышное платье трепетало за ее спиной, плотно облепив ноги, и мы могли стоять совсем рядом друг с другом, пытаясь спрятаться от ветра за ее наклоненным зонтиком; он весь гнулся, хлопал и порывался улететь. Мы целовались, широкие поля ее шляпки нам мешали. Вдруг Аля вскрикнула:

— Моя шляпа! Ты мне ленты распустил! Лови ее скорее! — и поспешно набросила капюшон плаща, чтобы не трепало волосы.

И была погоня за шляпкой, улетавшей, по счастью, по палубе, а не за борт. И вручение пойманного приза нашей прекрасной даме, и ее милая улыбка мне в награду. И процесс надевания шляпки, совсем не простой на таком ветру — в непрерывном Алином сражении с развевающимися юбками, накидкой, прической. Зонтик она сложила, чтобы было легче — но все равно безнадежно проигрывала, ветер не оставлял ее в покое ни на миг. Девушку просто раздевало, вздувая платье до головы, куда там какой-то Мерилин, вы представьте эту же сцену с кучей нижних юбок и добавьте парус накидки, получите слабое представление, что творил ветер на палубе с бедной Алей! И в завершение неистовый порыв штормовой силы буквально бросил девушку в мои объятия, при этом сорвав с нее шляпку, надетую с таким трудом, и растерзав прическу в один миг. В этот раз шляпу поймать не удалось, ее закружило высоко в воздухе и швырнуло далеко в волны, как ненужный мусор.