Музыка мертвых - Лариса Петровичева Страница 14

— Господи… — прошептала Эрика. В ее душе сейчас все рвалось, все звенело, ей хотелось кричать и плакать — Эрику бросило в пот, а плечи заломило, словно на них опустилась невероятная тяжесть. Это ее дом, здесь она провела свое детство, она знала здесь каждую трещинку в паркете и каждый золотой завиток на обоях.

Сердце пропустило удар.

Моро опустил руки, и Эрика медленно побрела по гостиной. Огонек потянулся за ней. Вот высокие напольные вазы — Юго-Азинская империя, фарфор династии Лу. Сейчас они были пусты, но когда-то мать заполняла их розами, срезанными в саду. Эрика провела пальцами по пыльному краю одной из ваз и нащупала шершавый скол.

— Она разбилась, — негромко сказала Эрика. — И цветы высыпались, и упали возле… возле…

Она не договорила. Горло стянуло спазмом, из глаз брызнули слезы. Эрика была уверена, что прошлое улеглось в ее душе и уснуло, но сейчас боль была такой, что она с трудом могла дышать.

— Я здесь, — тихо произнес Моро. Эрика почувствовала, как чужие пальцы снова сжали ее руку, и это придало ей сил.

— Спасибо, — прошептала она. Если пройти вправо, то будет галерея предков. Портрет Ингмара Штольца написал великий Оверин Ньятти — в детстве Эрике казалось, что Ингмар жив, и ему нравится слушать, как она возится с гаммами. Эрика была уверена, что глаза предка слегка щурятся от удовольствия, когда она играет. А вон там лестница, ковер на ней когда-то был мягким и ярким, а теперь пыль съела краски…

— Милорд, — окликнул Моро, — так что мы должны найти?

Эрика улыбнулась какой-то жалкой улыбкой и призналась:

— Я не знаю. Я знаю только, что это сверхценность, ради которой умерли мои родители.

— Что было для них сверхценностью? — спросил Моро и тотчас же добавил: — Вера? Деньги? Власть?

Эрика пожала плечами. Если бы это нечто давало деньги и власть, то отец непременно воспользовался бы им, а не жил в гордой бедности.

— А если магия? — предположила она и тотчас же махнула рукой. — Неважно, Жан-Клод. Ты можешь поискать здесь тайники? У отца был сейф в кабинете, но он всегда стоял пустым, там даже замок толком не закрывался.

Моро кивнул и потряс рукой — Эрика увидела, как на кончиках его пальцев засветились огоньки. Если какой-нибудь случайный прохожий увидит, что в заколоченном доме зверски убитых Штольцев мерцают огни, то наверняка решит, что это призраки бродят по гостиной и взывают к отмщению.

— Сейчас посмотрим, — сказал Моро, и огоньки сорвались и медленно поплыли по гостиной, озаряя дом таинственным приглушенным сиянием. — Они что-нибудь да обнаружат.

Огоньки неспешно протекли по гостиной, и их сияние выхватывало то высокое кресло, в котором любил сидеть отец, то небольшой столик, украшенный астролябией прадеда, великого мореплавателя Христофора Штольца, то изящную лампу — ее никогда больше не зажгут. Эрика смотрела на темные очертания мебели и видела дом ярко озаренным огнями, наполненным музыкой и светом, дом, в котором не было ни беды, ни горя.

— Ого! — воскликнул Моро и указал на один из огоньков. — Кажется, что-то есть.

Огонек действительно отделился от своих товарищей и поплыл в сторону лестницы — Эрика бросилась за ним. Второй этаж был полностью погружен во мрак: огонек поплясал у лестницы, дождавшись Эрику и Моро, а потом двинулся вдоль дверей. Родительская спальня, кабинет отца, комната Эрики… она замерла, не в силах пошевелиться. Стоит толкнуть дверь, и окажешься в прошлом. Там до сих пор стоят в шкафах ее детские книги и висят платья, там до сих пор на кровати сидит игрушечный медведь — забытый часовой, там…

— Нам туда, — Моро повернул дверную ручку, и огонек перетек в комнату.

Окна комнаты выходили не на улицу, а во внутренний двор, за которым темнели очертания яблоневого сада — Моро похлопал в ладоши, и лампа, стоявшая на прикроватном столике, ожила, и по стенам потекли встревоженные тени. Эрика вошла, закрыла за собой дверь: медведь действительно был здесь, сидел на кровати, раскинув лапы, и его запыленная улыбка была как раз такой, какой ее помнила Эрика. Она опустилась на край кровати, чувствуя, что шпионит за собственным прошлым. Вот картины над изголовьем — иллюстрации к старинным сказкам, где рыцари поражали драконов копьями и женились на принцессах. Вот стол с зеркалом — перед ним служанка причесывала Эрику, приказывая сидеть смирно и не возиться. Вот пушистый ковер — иногда Эрика воображала, что это шкура огромного мамонта.

Ее детский мир ожил. Где-то здесь бродил призрак маленькой девочки, которая по ночам выбегала из комнаты вниз, к роялю, и играла, пока музыка не разжимала пальцев на горле.

— Вон там что-то есть, — сказал Моро, ткнув пальцем в сторону шкафа с одеждой. — Давайте посмотрим.

* * *

Со шкафом пришлось повозиться: огонек упрямо плясал в углу, пытаясь нырнуть за него, и показывал, что ему нужно куда-то в стену. Бесцеремонно выбросив из шкафа истлевшее тряпье, которое когда-то давным-давно было одеждой Эрики, Моро сумел слегка отодвинуть шкаф — так, чтобы можно было заглянуть за него, и огонек тотчас же залетел между ним и стеной. По комнате заметался свет — огонек запрыгал так, словно ликовал, празднуя долгожданную победу.

— Что там? — спросила Эрика. Пыльного медведя она взяла на руки и сама этого не заметила: просто на душе сразу стало спокойнее. Верный сторож покинул пост и наконец-то вернулся к тем, кто когда-то любил его всем сердцем.

— Тут кусок обоев потемнее! — отозвался Моро, звонко чихнул и завозился за шкафом. — Сейчас, милорд, одну минутку… А мы его вот так…

Эрика услышала треск рвущейся бумаги, и Моро торжествующе воскликнул:

— Есть!

— Да что там, Жан-Клод? — нетерпеливо спросила Эрика. Моро выбрался из-за шкафа — грязный, со всклокоченными волосами, похожий на растрепанного ворона.

— Посмотрите сами, милорд, — сказал он и смахнул с лица серые хлопья пыли. — Я оторвал обои, а за ними выемка в стене. Тайник.

Эрика вскочила с кровати и, заглянув за шкаф, увидела, что в стене действительно был провал — тайник, возле которого сейчас энергично приплясывал огонек Моро. Эрика протянула был руку к выемке, но Моро тотчас же схватил ее за левое запястье и почти дернул на себя, вытаскивая из-за шкафа.

— Нет, милорд, — сказал он так, что никто не захотел бы с ним спорить. — Это может быть опасно. Позвольте мне.

Эрика послушно отступила в сторону и спросила:

— Боишься, что привидение оторвет мне руку?

Моро фыркнул и выразительно завел глаза к потолку.

— У вас она не отрастет, это точно. А у меня — да, — и с такими вдохновляющими словами он нырнул за шкаф и вдруг разочарованно выдохнул: — Пусто, милорд. Здесь ничего нет.

— Как ничего? — удивленно прошептала Эрика. Моро вышел из-за шкафа, устало вздохнул и буквально рухнул в кресло. Его посеревшее лицо казалось темным и обиженным, словно Моро поманили какой-то великой тайной и так и не позволили к ней прикоснуться.