Ричард Длинные Руки - грандпринц - Гай Юлий Орловский Страница 14

Она произнесла нейтрально:

— Немного же вы ему оставили.

— Как это немного? — переспросил я в великой обиде. — Все остальное!

— Все остальное, — заметила она, — просто хлам.

— Зато как смотрится, — воскликнул я. — Пусть и руины, но какие!.. Освященные временем, потому, надо думать, очень дорогие. Полагаете, народ понимает что руины — всегда руины? Нет, он уверен, что руины дворца короля, жившего тысячу лет назад, в тысячу раз дороже тех, что я оставил за собой в Эбберте! Древность освящает любое… любую вещь.

Она нахмурилась, но теперь уже повела взглядом по залу, ухитряясь даже не двигать головой.

— Многое мне знакомо.

Я изумился:

— Вы здесь бывали?

— Все сокровищницы одинаковы, — произнесла она свысока. — У отца тоже много подобных вещей из древних времен. Такие же книги, черепа, мечи, щиты, кинжалы, в которых его маги тщетно пытаются отыскать нечто волшебное.

— И что, не встречаются?

— Попадается, — ответила она почти равнодушно, — но это крупицы из груды мусора. Правда, никто не знает, мусор это или же просто вещи, к которым еще не подобрали заклятие?

— На методе проб и ошибок, — пробормотал я, — далеко не уедешь.

— А как иначе? — возразила она. — Слишком велик разрыв в знаниях.

Я посмотрел на нее с уважением.

— Вы это… усекаете? Вы правы, ваше высочество. Но тут фуксом и на удаче не пройти и даже не проехать. Хотя пролететь можно… Разрыв нужно заполнять шаг за шагом.

Она посмотрела на меня с сомнением, в котором я усмотрел и некоторое презрение к существу в штанах и с мечом в руке: как же, берется умничать, поверило, что царь природы и венец творения.

— Как заполнять?

— Шаг за шагом, — повторил я. — Даже шажок за шажком. Но уже без отступлений! А маги начинают всякий раз заново. Все, что маг сумеет наработать, теряется с его смертью. Мне все это знакомо, у нас было свое подобие магов, их называли йогами. Тоже, чего бы ни добились, умирало с ними… А вот алхимия… она нарабатывает знания! И каждое поколение учеников начинает не сначала, как нынешние маги, а с того момента, до которого добралось предыдущее поколение ученых-алхимиков.

Она задумалась, я с удивлением чувствовал, что в самом деле понимает разницу. И хотя я называл ее красивой, что значит дурой, даже сказал, что очень красивая, а это значит — полнейшая дура, но у нее другая красота, высокая, я бы сказал. Не возвышенная, это другое, пресное и неинтересное, а высокая, что ну никак не позволяет воскликнуть с восхищением превосходства «прелесть, что за дурочка!».

На столе, мимо которого проходим, одна из вещиц, размером и даже формой с большой палец, развернулась, как стрелка компаса, и указала на меня.

Я сделал шаг в сторону, она сдвинулась, продолжая упорно указывать на меня, а когда сделал еще шажок, тут же переменила положение, будто еще и кричит в не слышимом для меня диапазоне: вот он, вор, насильник и святотатец!

Аскланделла спросила шепотом:

— Только сейчас?.. А в прошлые разы?

Я ответил тоже тихохонько:

— Я тут вообще почти в первый раз.

— Почему?

— Своим алхимикам доверяю, а они уже взяли отсюда все, что их заинтересовало. Кроме моих личных вещей.

Она наблюдала, как я походил взад-вперед вдоль стола, провоцируя вещицу, наконец осторожно взял ее на ладонь. Тепла нет, вес обычный для сухой деревяшки, поверхность выглажена так, словно еще и покрыта лаком, но никакого лака.

Аскланделла посмотрела на меня с интересом.

— Вы точно таких не видели?

— Точно, — ответил я.

— Говорят, — произнесла она задумчиво, — древние вещи узнают людей своих эпох и подчиняются только им.

Я возразил:

— А как же колдуны?

Она пояснила нехотя:

— Колдуны находят к таким вещам не ключи, а отмычки. Таким древние вещи служат тоже, но служат плохо и быстро выходят из строя. Да и то отмычки удается подобрать к самым простым. Из подземелий достали немало удивительных вещиц, что принадлежали наверняка самым знатным людям. Пока еще никто не заставил их работать. Видимо, там недостает такого, как вы, ваше высочество.

Я сделал вид, что намек не понял, или это не было намеком, напыжился и сказал гордо:

— Вы же видите, ваше высочество, я уникален! А какой красавец?

Она ответила с холодком:

— Что красавец, это верно.

— Кстати о птичках, — сказал я и посмотрел ей глаза. — А где империя вашего отца?