Живые и мертвые - Владимир Пекальчук Страница 14

Гро-Бакхг подвел своего ученика к странному металлическому частоколу. Еще одно порождение примитивного, извращенного человеческого ума. Низкий – ниже просто некуда. Человек руку поднимет – до верха достанет. А орк так и вовсе смотрит поверх него. Хлипкий – стоит налечь плечом, и нет ограды. И редкий – не то что эльфийская стрела, даже метательный топорик пролетит меж тонких прутьев. Зачем нужны такие частоколы – никому не ведомо. Ну кроме самих строителей.

За частоколом – каменные длинные строения с маленькими окошками, одинаковые, совсем не такие, как другие дома. Те хоть и нелепые, квадратные, но все-таки яркие, разные. Пусть различаются не узором, как шатры родного селения, а формой и размерами, но это хоть понятно, еще можно на них смотреть без отвращения. Эти – однообразные, серые, унылые, склепы ни дать ни взять. Как в них жить-то можно?

Рядом с домами – большой пустырь, мощенный камнем. И на нем куча людишек в доспехах учится ходить строем, менять построения… Солдаты людей живут в этих домах и тренируются рядом же. Только интересно, если воины живут помногу сразу в одном доме, где тогда обитают их жены и дети?!

Засмотревшись на людей, он едва не наткнулся на большой деревянный столб, к которому прибиты гвоздями белые листы бумаги с письменами. И куча гвоздей, на которых болтаются обрывки таких листов. Гро-Бакхг, чуть приподнявшись и упершись в столб передними лапами, внимательно смотрел на письмена, потом кивнул на один из листов. Неужели он умеет читать человеческие закорючки? Кто бы мог подумать.

Рядом со столбом появился человек с луком и стрелами за спиной, с вязанкой волчьих хвостов и тоже стал рассматривать бумаги, опасливо косясь на орка и завистливо – на голову оборотня в его руке. Хотя смотреть особо не на что – голова размозжена основательно, совсем никудышный трофей. Затем лучник двинулся в ворота за ограждение, мимо двух солдат с алебардами. И гро-Бакхг пошел за ним. Что ж, он знает, что делает. Стражи у ворот только молча покосились на гостя из степей. Охрана называется.

Недалеко за воротами расположился за столом маленький толстенький человечек в берете с пером, рядом с ним еще два скучающих воина. Второе перо в руке: им он выводит кривые каракули в большой книге с чистыми листами. Вот охотник подходит к нему, кладет на стол связку хвостов. Человечек считает, выдвигает из стола ящичек и отсчитывает металлические диски коричневого цвета. Деньги. Затем забирает хвосты и начинает писать в книгу, а охотник ссыпает деньги в карман и уходит. Скорее всего, люди ведут учет хвостов, как мудрые шаманы считают количество запасенного племенем продовольствия на черный день. Похоже, волки так докучают им, что убийство серобоких из лука на расстоянии считается подвигом… Какие люди, такой и героизм.

Он водрузил голову оборотня на стол прямо перед человечком в нелепой шапке и молча застыл, глядя на него в упор тяжелым немигающим взглядом. Все-таки отдавать свой трофей вот этому толстячку, который наверняка бы умер от страха, только лишь завидев живого оборотня… так странно. Ведь коротышка ничем не заслужил право обладать таким достойным трофеем. Будь его воля – оставил бы голову эльфам, они хоть и не собирают трофеи и не выменивают их друг у друга, но сам знак уважения оценили бы. Однако почтенный шаман определенно желал, чтоб трофей был отдан вот этому недоростку…

Писарь хотел было возмущенно что-то пискнуть – голова чуть измазала кровью его блестящий стол, – но поднял глаза вверх и почти что в буквальном смысле проглотил свое возмущение. Мудро.

Он сказал что-то, но ответа не получил. Неужели людишка всерьез думает, что все орки говорят на его языке? Тем более что языков у людей тьма-тьмущая. Ладно бы еще по-телмарски сказал, может, понятно было б хоть немного, но эренгардский язык орку знать зачем? Тогда писарь послал одного охранника в сторону солдатского дома, а затем открыл еще одну книгу, на этот раз исписанную, и стал что-то искать в ней, водя пальцем по строчкам. А старый шаман спокойно сидит рядом и ждет.

Минуту спустя со стороны казармы появился молодой воин, одетый в обычную одежду, но с мечом и большим блестящим знаком на груди. Командир, очевидно. Писарь что-то ему сказал, тот ответил, а затем повернулся и посмотрел прямо в серые, запавшие глаза:

– Приветствую тебя, воин. Где ты добыл эту голову?

Его произношение просто чудовищно, но все же понятно. Этот воин знал язык детей степи. Ответить ему? Мертвые не должны говорить с живыми, равно как и живые с мертвыми, но этот человек, очевидно, не знает вековечного обычая. Ничего удивительного – он ведь не орк.

– В лесу.

Семь бед – один ответ. После купания в озере эльфов разговор с людишкой – последнее, что поставят ему в вину предки.

– Мы давно пытались его изловить… Он извел столько скота… Но и этого твари мало показалось, за людей взялся. Я благодарю тебя от имени крестьян окружающих селений, воин. Ты заслужил свою награду.

Писарь начал отсчитывать из ящичка диски – маленькие, белые. Серебро. А за волчьи хвосты он давал медные… Значит, серебро дороже меди, хотя на самом деле оба металла годятся только на женские украшения: нормального оружия из них не сделать.

– А ты из какого племени родом-то? – полюбопытствовал воин.

– Из Детей Ветра.

– Вот как… – слегка помрачнел он, – ну да ладно, война-то закончилась, к счастью.

– Особенно к вашему. А откуда ты знаешь мой язык?

Воин чуть замялся:

– Мой отец, барон Пейн ан Кранмер, воевал с вами. Командовал армией во время последней войны. И опасался, что будет еще одна, так что я выучил ваш язык на этот случай. И если она начнется – мы будем готовы, так и знай.

– Это твои солдаты учатся ходить ровными рядами?

– И мои тоже, а что?

– Если твой отец жив – попроси, пусть расскажет тебе, как такие ряды рассыпаются всего от одного взмаха топора. Как перерубленные наполовину воины падают и валят живых, стоящих позади. Так что учи своих солдат, учи. Хотелось бы, чтоб в следующий раз, когда люди посягнут на наши святыни, их воины чуть дольше сохраняли строй, перед тем как разбегаться в ужасе. Вылавливать разбежавшихся по степи, словно блох на собаке, утомительно и скучно.

Писарь закончил считать и пододвинул вперед небольшую кучку серебра. Куда его деть? Пожалуй, опустевший расписной мешочек, в который покойнику кладут сушеное мясо в дорогу до страны предков, сгодится. Шаман не спеша двинулся к выходу, указывая ученику путь.

У ворот орк обернулся и взглянул на молодого командира.

– А еще надо все делать вовремя и к месту. Учить язык уместней к миру, в бою вам понимание нашего боевого клича ни разу не помогло.

На лице человека заходили желваки: выпад попал в цель. Пусть не забывает, с кем говорит, худший из Младших.

А миг спустя пришло понимание непоправимого: шаман просто исчез. Испарился. Вернулся в страну предков, оставив своего ведомого одного в человеческом муравейнике.