Предназначение - Дейв Дункан Страница 14

Хотелось бы ему иметь возможность побольше услышать из того, что говорил старик Тане.

Не изменилось ли содержание этих сутр, чтобы подстроиться под его миссию? Полубог явно был в состоянии вмешаться в память всех жрецов в Мире. Впрочем, достаточно было это проделать только над Хонакурой. Уолли решил поискать в Касре жреца, чтобы спросить его, слышал ли он когда-нибудь об Икондорине.

Нет, пожалуй, этого делать не стоит. Смертные не должны проверять богов.

Что ждет Уолли в Касре, когда он встретит мужчин и женщин, знавших Шонсу? В конце концов он не сильно беспокоился о незнакомых именах, так как любая беседа начиналась с официального приветствия. Это было так же привычно, как именная чехарда на Земле – «Привет, меня зовут…» Не приходилось переживать и о поединках. Только другой Седьмой мог бы пойти на это, да к тому же достаточно смелый, так как непревзойденное умение Шонсу должно быть в Касре известно.

Величайшая опасность заключалась в возможном обвинении в каком-либо совершенном преступлении или в проявленной трусости. Такое вполне могло бы оказаться, и его звание и умение воина в этом случае не являлись спасением.

Смех, донесшийся с палубы, заставил его обернуться. В центре внимания были орущие подростки. Даже Холийи был среди них. Вот он упал, схватив Ннанджи снизу. Матарро сдернул с Ннанджи килт и побежал, размахивая им, оставив Ннанджи прыгать раздетым посреди палубы под дикий гогот собравшихся.

Еще совсем недавно подобные провокации гражданских толкнули бы Ннанджи на кровопролитие.

Ему пора было возвращаться, чтобы не вызвать недоумения своим отсутствием.

Колдуны!

Очевидно, это было самой большой проблемой. В основном они были фокусниками и шарлатанами, магия их не превосходила ловкости рук, тщательно продуманной одежды и удачно представленных трюков.

Изначально они должны были стать писцами, так как их метками на лбу были скрещенные птичьи перья, которые использовали для письма. Он вполне мог представить их историю. Подтверждений у него не было, но было чувство, что он правильно понимает ход событий. Неизвестно, была ли письменность даром богов или изобретением смертных, тем не менее владеющие ею выделились в отдельную гильдию. Но умение читать и писать было столь полезным, что жрецы попытались держать этих людей в тайне. Писцы воспротивились. Не исключено, что они даже подняли восстание. Воины объединились со жрецами – это предположение было самым очевидным – и прогнали писцов. Те ушли в недоступные горы, такие как Вул, далеко от Реки и от Богини, оставив при себе магическое знание. Они также постарались сохранить его втайне от остального Мира. Это объясняло сразу и полное отсутствие письменности, и враждебность к воинам.

Письменность способствует накоплению знаний. И за века колдуны накопили их достаточно, чтобы подойти к начаткам примитивной химии. Совершенно точно они имели представление о порохе, фосфоре, некоторых сортах отбеливателей, чтобы изменять метки на лбу, и о кислоте, которой они облили Томияно. Они могли знать еще кое-что, но ничего более ужасного. Ружья их были предельно просты: одноствольные, медленные в перезарядке и не слишком аккуратно сделанные. Колдуны, собственно, были вооруженными гражданскими. Встретившись с воинами в Ове, они запаниковали. Вот и вся проблема колдунов при ближайшем рассмотрении.

Башни были опасны: Уолли предполагал ядра, бомбовую шрапнель и прочие ужасы. Если воины вздумают брать башни приступом, они будут разбиты. В принципе взять их было, конечно, можно, но никак не традиционными методами, предписываемыми сутрами.

Вот почему, похоже, понадобилось появление Уолли Смита. Вот почему Богиня вдохнула душу химика в тело воина. Так, значит, ему должно было возглавить сбор воинов, повести их на поединок с колдунами и победить? Но почему, почему Богиня выбрала такого мягкосердечного химика, как Уолли Смит? Во Вселенной не должно быть недостатка в кровожадных химиках. Он ненавидел кровопролитие. Его до сих пор преследовали кошмары сражений, в которых он победил, – на пристани Святого Острова, в ночной битве с пиратами, в Ове. Почему его?

Небо стало почти совсем темным. Бог Сна призрачно мерцал на юге. Концы колец терялись в тумане, оставляя лишь перекрестие арок. Внизу на палубе веселье стало затихать. Ему пора было возвращаться и присоединяться к ним.

Туман – это плохо, хорошая погода для пиратов, а «Сапфир» возвещал о своем присутствии не меньше чем на половину полушария. Сомнительно, чтобы Томияно был в состоянии нести дозор этой ночью.

Колдуны – дешевые фокусники.

Так ли это? Всю магию, которую он видел или о которой слышал, он был в состоянии объяснить. За исключением одного. Когда он сошел на берег в Аусе и встретился с колдунами, они рассказали ему, о чем он говорил перед этим на палубе «Сапфира» с Джией. Когда в Уоле колдун поднялся к ним на борт, он знал имя Броты. Во всяком случае, эти знания походили на телепатию. Уолли не мог придумать другого объяснения. Эту единственную магию он пересилить не мог, что волновало его больше всего с момента отплытия из Ова.

Колдовство.., наука. Вещи эти несовместимы, разве не так? Есть ли уверенность, что ему не придется бороться с обеими сразу?

Но ведь никто не мог слышать, о чем говорил он с Джией в тот день. А Джия не сходила на берег в Аусе. Он спрашивал. Это показывает, как же он был взволнован – он сомневался в Джие.

Но была еще куда более худшая проблема – он не мог разобраться в себе.

Нет. Это не было наихудшей из уже имеющихся. Это была совсем другая, новая проблема, висящая над ним, словно нож гильотины: на чьей он стороне?

Вдруг холодные пальцы скользнули по его ребрам, сомкнувшись потом на груди. Щека прижалась к его плечу.

Это была Джия. Ей он и не пытался объяснить свои проблемы, да она бы и не поняла их до конца. Она не обижалась на это, он в этом не сомневался. Она делала то, что могла, – принося бессловесную ласку в утешение невысказанной боли, как сейчас, например. Он замер, наслаждаясь мгновением.

– Таньи? Бротсу? Шота? Ннатансу?

Он повернулся навстречу ее улыбке, ощущая ее тепло сквозь тонкий хлопок.

– Ну и о чем вы там, девушки, болтали? – спросил он ласково.

– Конечно, об имени первенца!

– Ох, моя любовь, – прошептал Уолли, – как бы я хотел, чтобы мы оказались на их месте!

– Чудак! – сказала она таким тоном, какого не допустил бы ни один порядочный рабовладелец. – Какое это имеет значение? Я чувствую себя куда более замужней, чем Тана.

И куда более красивой, подумал он. Джия вовсе не была худенькой и легкой, совсем не по меркам фотомодели. Она была высокой, и сильной, и тяжелогрудой, самой желанной из всех женщин в Мире.

Он сказал ей об этом. Она мурлыкнула в ответ.

– Меня послали на твои поиски, мой Лорд Уолли, – прошептала она. – Тебя ждут.