Оставьте меня в упокое! - Алла Матюлина Страница 14

— Вы что, никогда не ухаживали за понравившейся девушкой? — Моему изумлению не было предела.

— Нет. Во-первых, я был сторонником необременительных связей. А во-вторых, девушки сами на меня всегда вешались. Ну так что? Как Вам понравиться?

Сперва я хотела ответить «никак», но потом…

Как там говорится? Месть — это блюдо, которое подают холодным?

— Нужно говорить комплименты. Приглашать на свидания. Дарить всякие приятности. Петь под окнами серенады. И все в этом духе.

Я хитро покосилась на мужчину, в полной уверенности, что он не переступит через свое эго и сдуется. Тем самым навсегда оставит меня в покое.

Но как же я ошибалась!

Я будто собственными руками вложила в ладони советника нож и попросила им меня зарезать. Будто попросила лорда «проткни мне им живот!».

Потому что именно эта часть тела нещадно болела, когда я принимала его так называемые комплименты.

Чего я только не услышала…

Нет, банальщину, вроде «Ваши губы словно лепестки роз»- пережить еще можно было. Но когда в ход пошли фразочки, наподобие «Ваши стопы напоминают мне морские раковины, а пальчики на них — жемчуг», — оставаться спокойной становилось все сложнее.

Моя выдержка лопнула, когда лорд Дариэн на полном серьезе сообщил, что он ни капли не сомневается в том, что у меня идеальная форма тазобедренного сустава. А потом еще и дополнил, если бы перед ним, как целителем, встал выбор остановиться лишь на одной анатомической модели скелета — он бы без раздумий предпочел мой, я не выдержала и заливисто расхохоталась.

Советник остановился на месте, словно громом пораженный в сердце. А затем одарил меня первым искренним за вечер комплиментом.

— Вам нужно делать это почаще. Смеяться. У Вас замечательный смех.

Тьма! Надеюсь, в излучении светлячков, которые освещают нам путь, не видно выступившего на щеках румянца?

Хвала небесам, неловкая пауза ненадолго затянулась. В темноте блеснули светлые глаза, и я услышала:

— А теперь баллада собственного сочинения!

Плакала моя месть. Как и плакали мои глаза, с которых то и дело срывались невольные слезы.

Все произошло в один миг. Вот я смеюсь над очередной шуткой Дариэна Хевербси, а в следующую секунду я будто проваливаюсь в глубокую яму. Мое сознание затуманивается и перед глазами встает непроглядная пелена. Я пытаюсь что-то сказать, но изо рта не вырывается ни единого звука. Пытаюсь за что-то зацепиться, но руки проходят сквозь все, к чему бы я ни прикасалась. Опора под ногами? Ее просто нет. Я кажусь себе такой легкой, словно перышко. Напряженно вслушиваюсь в окружающие звуки. Но и здесь меня ждет неудача. Мир будто в одночасье лишился всех звуков и запахов, став пресным и пустым. Кажется, даже в моих легких истощается запас кислорода.

Страха нет. Лишь упрямое желание взять свое тело обратно под контроль.

Не сразу, но у меня это получается. Дышать становится легче. Пелена перед глазами постепенно рассеивается. А мир взрывается смесью запахов и звуков. Звуков — особенно.

— А я говорю можно! — После оглушающей тишины тонкий голосок больно бьет по ушам. А еще он звучит на удивление твердо и безапелляционно.

Ребенок? Что на этой тьмой забытой земле делает ребенок? И почему свет по глазам бьет так, словно на дворе стоит ясный день, а не глухая ночь?

Я проморгалась. Да так и застыла на месте, озадачено оглядываясь по сторонам. Я стояла посреди коридора в полном одиночестве. Кидаю взгляд за спину — позади что-то вроде холла. А на расстоянии вытянутой руки — дверь. Советник и скакуны как сквозь землю провалились. Или это меня выдернуло из реального мира?

«Это же те самые глюки, о которых говорил гад», — подсказывает внутренний голос.

Бороться с галлюцинациями или рискнуть и посмотреть к чему они приведут? Логичнее было бы выбрать первый вариант, но интуиция умоляла остаться и проследить за развитием событий. Я медлила.

А пока я вела молчаливую борьбу сама с собой, диалог за дверью набирал обороты.

— Мира, я не разрешаю тебе гладить нежить!

В тоне говорившего угадывалось нешуточная усталость. Такая, как если бы человек в сотый раз отвечал на один и тот же вопрос, а он, вопрос, все поднимался и поднимался с усердием высшей нежити.

— Но она такая милая!!!

Милая. Нежить. Я попыталась себе это представить. Воображение услужливо нарисовало нежить с ушами-кисточками, подставляющую уродливую шею для поглаживания.

— Это — нежить! Она опасна! — Пытался достучаться до ребенка взрослый. Судя по тембру голоса, ребенком была девочка.

Любопытство взяло вверх. Толкнула дверь и оказалась в богато обставленной гостиной.

Первое, что бросилось в глаза — это то, насколько сильно стиль комнаты переплетается с моими вкусовыми предпочтениями. Высокие потолки с лепниной, много света. Добротная мебель. Никакого загромождения пространства. Все, как я люблю.

В углу гостиной стоял диван, оббитый бархатом, на котором сидели двое.

Седовласый старик, по-видимому являвшимся тем, кто пытался вразумить ребенка. При моем появлении он удивленно выгнул брови.

И девочка лет восьми, весело болтающая ногами. Стоило нашим взглядам встретиться, как она, словно ветер, налетела на меня с разбегу. По инерции подхватила малышку на руки. И едва не завалилась под тяжестью груза.

— Ты пришла, чтобы взять меня с собой? На зачистку, да? — Щеку обжег быстрый поцелуй. А затем девчушка скороговоркой выпалила, — ура, мы поедем в путешествие! На кладбище!

Я настолько опешила от всего происходящего, что даже не сразу нашлась с ответом. Зато старик отреагировал молниеносно.

— Мира, нет! Ты знаешь правила. Твой наставник я. И только я могу решать, когда перейти к следующему этапу обучения. Поэтому ты не поедешь ни на какое кладбище, даже если леди Лорен разрешит. При всем моем уважении, леди. — Незнакомец расценил мое молчание на свой лад.

— А если папа прикажет?

Мира никак не сдавалась. В ее глазах плясало непокорное пламя. Упрямая и смелая девочка. Она вызывала восхищение. И не только. Какое-то неизведанное чувство, название которому мне было сложно подобрать. Толику гордости? Похоже на то.

— Даже если сам светлейший даст добро, — подтвердил мужчина.

Мира — дочь светлого властелина? Тогда разумнее будет отстраниться от ребенка. Не привязываться. Но руки лишь покрепче прижали девочку к себе.

В конце концов, происходящее здесь — лишь плод моего воображения. Так почему бы мне не поддаться своим желаниям?

Но Мира и сама не собиралась задерживаться на моих руках. Она кисло сморщила носик, разительно напоминая мне собственное отражение, и ловко спрыгнула на пол.