Смерть или слава - Владимир Васильев Страница 14

– Привет, – сказал Смагин. – Ты меня вызывал, вроде?

– Вызывал, – нетерпеливо перебил я. – Ты сейчас где?

– На заимке, – беспечно ответил Смагин и я окончательно уверился, что он вообще ни о чем еще не знает.

– Взлетай немедленно! – рявкнул я. – И плюй на расход горючего, жизнь дороже.

Смагин округлил глаза, но послушно потянулся к пульту и запустил предстартовые тесты.

– А что…

– Чужие, – коротко объяснил я. – Флот свайгов рядом с Волгой. И еще один корабль – неизвестно чей – висит над океаном. И размером он побольше, чем сотня Новосаратовых. Директорат уже навострился драпать, за место в звездолете сейчас убивают.

– Так уж и убивают! – не поверил Смагин.

– Василевский мертв, – сообщил я. – Семецкий тоже, они вместе, наверное, улететь собирались. Корабль Василевского украден.

Во взгляд Смагина медленно прокралась тревога.

– А остальные?

– Риггельда я тоже вызываю – молчит пока. Юлька в воздухе, она ищет Хаецких и Шумова. Я хочу еще за Костей Чистяковым заскочить.

Смагин мелко закивал; потом по экрану пошел легкий снежок и белесые зигзаги – у него запустились взлетные двигатели.

– Тогда я за Янкой смотаюсь, – решительно сказал Смагин.

– Давай, – я его поддержал. Не болтаться же ему без толку на орбите? – Только на поверхности не торчи. Взлетай сразу, целее будешь…

– Я понял.

– И связь не отключай. Возможно, придется стыковаться в космосе.

– Зачем? – искренне удивился Смагин.

– Затем, что до Офелии не все корабли дотянут. Да и горючего на всех не достанет. Наверное, придется часть кораблей бросить, и тянуть на самом большом.

– До Офелии? – лицо Смагина странно застыло, как театральная маска. – Ты полагаешь, все так плохо?

– Я полагаю, раз уж чужие пригнали сюда два с половиной десятка крейсеров, то прощай, Волга, – жестко сказал я и откинулся в кресле. «Саргасс» взбирался к вершине очередной параболы. – Все, я Риггельда разыскивать буду. Удачи, Юра.

– И тебе.

Едва Смагин растворился в зыбкости эфира, на канале возникла Юлька.

– Кого нашел?

– Смагина, – ответил я мрачно. – Василевский убит, корабля его нету. Видно, угнали. И Семецкий тоже убит. Риггельд не отвечает.

– А у меня Шумов не отвечает. Хорошо хоть Хаецкие, Мустяца и Прокудин нашлись – эти сами все поняли и дунули с заимки куда подальше.

Я кивнул.

– За кем еще залетишь? – спросила Юлька. Я чувствовал, что ей очень хочется меня отговорить от неизбежных посадок, но знал, что этого она не сделает. Даже пытаться не станет.

– За Костей Чистяковым. И все, убираюсь из атмосферы.

– А Смагин куда делся? За Янкой, конечно, за своей помчался?

– Я бы тоже помчался на его месте.

Юлька вдруг пристально поглядела в створ видеодатчика. Казалось, она глядит мне прямо в глаза, пристально и напряженно, словно хочет сказать нечто очень важное – и не решается.

– Найди Риггельда, Рома, – сказала она тихо. – Пожалуйста. Я далеко, не успею.

Я поспешно кивнул. Когда Юлька меня о чем-нибудь просит, всегда хочется все оставить и сломя голову мчаться исполнять ее просьбу.

«А что? – прикинул я в уме. – Заимка Чистякова на юге, посреди плоскогорья Астрахань. Территория Риггельда несколько дальше к западу, в глубине каспийского массива. Но не настолько, далеко, чтобы я не успел заглянуть и туда. Загляну. Надо ведь убедиться…»

Я не стал уточнять – в чем именно убедиться. Но разгромленная заимка Василевского упорно лезла из памяти. И увечный купол, и сам Василевский с простреленной головой, и Семецкий с простреленной грудью, и чадящий на взлетной полосе ничей вездеход…

Паршивый сегодня день.

Неужели все это натворила маленькая красная кнопка, обратившаяся теперь в прах, в невидимый и неощутимый прах?

Как трудно в это поверить!

Я стиснул зубы и снова позвал Курта Риггельда. А он снова не ответил. Зато спустя некоторое время объявился Вася Шумов – сигнал был слабенький, еле-еле пробивающийся сквозь многослойные фильтры. Аниматор так и не ожил, так что я Шумова не видел. Только слышал, да и то неважно.

– Эй, Рома! Что там… (треск и шипение) …за переполох?

– Вася! Наконец-то! – рявкнул я в микрофон, одновременно выкручивая усиление до отказа. – Ты где?

– (треск) …леко! Луна! Слышишь? Я на Луне!

– На Луне? – изумился я. Ну, Вася, ну, стервец! Опередить меня, что ли, вздумал? – Что ты там забыл?

– Долго (треск) …зывать. Слуш, я космодром вызывал (треск) …лали к чертовой матери и отключились! Я в ужасе.

– Вася, слушай сюда…

– Что-что? Слышно пло… (треск)

– Оставайся, где ты есть! Чужие у Волги, тут уже стрельба началась! Слышишь меня?

– (треск) …жие? Стрельба? Эй, Ром, ты вчера в «Меркурий», часом, не заглядывал? Я… (треск).

– Черт! – ругнулся я. Надо выходить из атмосферы, с нашими передатчиками толковую связь все равно не установишь. Надо прикинуть, сколько мне понадобится времени. Итак: парабола на Астрахань – двадцать минут, и бросок по горизонтали, хрен с ним, с горючим, к заимке Риггельда – еще двадцать.

– Вася! Будь на канале, я тебя через час вызову! Я или Юлька! Слышишь?

– Слышу! Через час! Я не бу… (треск) …чаться!

– Правильно! Не выключайся! Через час!

– (треск) …нял! До свя… (треск).

– Пока, – проворчал я.

Ну, ладно, хоть Вася в безопасности. На Луне его наши молодчики с бластами не достанут. Разве что, чужие… Но их вряд ли заинтересует наша Луна. Что-то мне подсказывает: интересует их в основном громадина, зависшая над моим злосчастным островком. Ну и заварил ты кашу, дядя Рома! Будь оно все неладно…

Вскоре «Саргасс» достиг пика параболы и стал медленно валиться вниз, к поверхности. И с каждой секундой валился все быстрее, влекомый могучими объятиями гравитации. Но та же гравитация, только искусственная и более-менее покорная потом его мягко замедлит и опустит на посадочную площадку около чистяковской заимки.

Сотни раз меня и мой кораблик принимали площадки по всей Волге. Однажды мне пришлось даже на Офелию слетать, было дело. Раз двадцать я покидал систему и добирался до периферийных рудников Пояса Ванадия, две десятых светового года от Волги. И до сих пор моя скорлупка не подводила.

До сегодняшнего дня.

Но все когда-нибудь происходит впервые.

Громадное, рыжее с высоты плоскогорье надвигалось на меня, словно подошва сапога на ротозея-таракана. Ближе и ближе. А гравипривод все не срабатывал и не срабатывал. Я уже различал светло-серый пузырек чистяковского купола и темно-серые черточки капониров, округлый котлован с бурыми откосами отработанного грунта.