Непослушная игрушка - Николай Воронков Страница 14

– Золотой! – ляпнул я на всякий случай.

– Чего «золотой»?

– Мне за работу.

– Охренел, что ли? – Мужик с усмешкой глядел на меня. – Мне проще от заказа отказаться, чем такими деньгами разбрасываться. Серебрушка.

– В день, – тут же уточнил я.

– Сытый, на коне, под охраной, да еще и такие деньги требуешь? – Мужик даже всплеснул руками.

Мне же этот спор стал надоедать.

– Я тебе нужен или ты мне?! Я могу вообще в другую сторону погулять.

Чувствовалось, что разговор о деньгах мужику совершенно не понравился, он даже несколько раз оглянулся на своих, не зная, на что решиться.

– Ладно, беру на один день. Если заказчик будет не против – останешься. Нет – иди на все четыре стороны.

Стало почти смешно.

– Значит, день я буду ехать на лошади, а потом придется возвращаться пешком? Слушай, пройдись по деревне – желающих на такую прогулку будет много. А мне это неинтересно.

Мужик пожал плечами:

– Как хочешь. Было бы предложено.

Он ушел к своему столу, а я снова засомневался. Предложение, конечно, странное и чересчур уж своевременное. Очень похоже на подставу киношников, но что я выиграю, если откажусь? Переться одному, пешком, неизвестно куда. А тут вроде как на халяву накормят, напоят, да еще и до большого города довезут. Может быть. Наемники между тем стали подниматься из-за стола, и я решил, что хуже, чем есть, наверное, не будет. Я подошел к старшему:

– Согласен. Но два условия. Я с вами еду только в качестве попутчика, погонщика для лошади. Не более. Твои приказы меня не касаются. Если попытаешься мной командовать – расстанемся сразу.

Старший долго смотрел на меня, что-то про себя решая.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Ты у нас только для количества. Поехали.

Сборы были короткими, а мне и вовсе нужно было только сумку на плечо закинуть. В качестве транспорта выделили лошадь заболевшего наемника. Почему так, я спрашивать не стал – может, надеялись вернуться до того времени, как тот выздоровеет, может, не рассчитывали найти шестого человека к нужному сроку, а потому не озаботились поискать в деревне хоть что-то приличное за оставшееся время. Дали и дали. Главное, что не пешком и что я ни за что не отвечаю. Минут через пять стало понятно, что едем к центру деревни. Появились смутные подозрения, а когда завернули во двор старосты и я увидел коляску и стоящую возле нее Верону, то настроение испортилось напрочь. Так вот кому понадобилось сопровождение! Ну уж нет, этот фокус у них не пройдет! Подстроено классно, но по их правилам я теперь не играю! Остановив коня, слез на землю и молча отправился вон со двора. Старший мой маневр заметил мгновенно. Тут же догнал, загородил дорогу лошадью и настороженно спросил:

– В чем дело?

Вот как ему объяснить, в чем дело? Снова орать про съемки фильма? Может, мужик актер, а может, и местный, которого на самом деле пригласили подзаработать.

– Я уже охранял эту женщину, – протянул я мрачно. – Нас было шестеро, и все, кроме меня, погибли. Сам понимаешь, что после такого видеть друг друга не очень-то приятно. Да и для вас число «шесть» может оказаться несчастливым, – нашел я для себя оправдание.

Старший долго смотрел на меня, как бы пытаясь проникнуть в мои мысли. Потом коротко бросил:

– Стой здесь и никуда не уходи! – а сам уехал к Вероне.

Они о чем-то поговорили, и та вдруг чуть ли не бегом бросилась ко мне. Я напрягся, не зная, чего ожидать. Верона торопливо подошла, ее лицо светилось радостью, но, наткнувшись на мой мрачный взгляд, она сразу как-то сникла. Оглядела меня всего, и во взгляде появилось уже знакомое сочувствие и жалость. Наверное, я и в самом деле выглядел не очень: немытый, с нечесаными волосами, в грязной мешковине, заменяющей верхнюю одежду. Но вот того, что она сказала, я не ожидал совершенно.

– Гордан, я понимаю и ценю ваши чувства и ваше горе о погибших товарищах. Но это жизнь, и мужчина, выбравший путь воина, должен быть готов к этому. Я не вправе указывать, как вам жить дальше и как поступать, но с пониманием приму любой ваш выбор. И у меня никогда не было даже тени сомнения в вашей смелости, мужестве и благородстве. Вы спасли мне жизнь дважды, и я, не задумываясь ни на мгновение, доверю ее вам снова!

В голосе Вероны неожиданно послышались слезы, она отвернулась и быстро ушла. Старший, до этого стоявший сбоку, долго смотрел ей вслед, потом уже укоризненно поглядел на меня:

– Святая женщина. Да если бы она так посмотрела на меня, я бы… – Он немного помолчал. – Через пять минут выезжаем. Решайся – едешь с нами или остаешься, – и ушел.

А у меня не было слов, одни выражения. Не знаю про святость, но эта зараза несколькими фразами напрочь разрушила мой план и придумала оправдание для любых ненормальностей моего поведения. Теперь и моя тоска, и нежелание общаться, и рубище, и нежелание жить «как все» будут выглядеть и восприниматься совершенно по-другому. А если она где-нибудь ляпнет, что я временами еще и заговариваюсь, то практически любой мой поступок получит понимание и оправдание, а меня вдобавок пожалеют. И для местных все это будет выглядеть как слезливый сериал о несчастном рыцаре, который ходит и стонет о погибших товарищах, потерянной любви и ударах судьбы. И концовка будет ожидаться соответствующей: после тягот и страданий – любовь, богатство, свадьба. И все мои выкрутасы с грязной одеждой, непривычным оружием для киношников теперь не более чем небольшое изменение в сценарии, концовка же останется прежней – любовь и чмоки – чмоки в средневековых декорациях.

Не, похоже, зря я ее спас от бандитов. А может, вообще надо было самому прибить? Нет человека – нет проблемы. Ну ничего, исправить эту недоработку я успею. Можно и не убивать, а просто сдать при первом удобном случае очередным бандитам, продать в рабство, а то ведь задолбает своей жалостью и добрыми словами! А может, и не надо никого искать? Сам украду, сам письмо напишу, сам и выкуп потребую. Только подготовить это надо по возможности незаметно, чтобы киношники раньше времени не догадались.

На лице невольно появилась нехорошая улыбка. «Что бы такого сделать плохого?» Если у меня когда-нибудь появится собственный герб, обязательно прикажу вырезать этот девиз! Зря они для съемок выбрали именно меня – у меня аж на душе полегчало в предвкушении будущих гадостей. Немножко подождать, а уж потом я отыграюсь! Усмехнувшись, забрался на коня и поскакал вслед за коляской Вероны.

Долго радоваться не пришлось. Как только выбрались за околицу, наш отряд ускорил движение, а я неожиданно понял, что совершенно не умею ездить на лошади. Некоторый опыт у меня все-таки был, но выяснилось, что конь наемника – это совершенно не то же самое, что флегматичная кобыла на конной прогулке. Мой все время пытался обогнать остальных, а когда я его осаживал, начинал злиться и пытался укусить меня за ногу. Следующей проблемой стало седло. То ли его так и задумывали, то ли длина стремян была неподходящей, но я фактически оказался в стоячем положении. Ноги враскоряку, никакой амортизации и при каждом толчке довольно чувствительный удар между ног. Я попытался поджать ноги и усесться поудобней, но, лишенный даже минимальной поддержки стремян, теперь при каждом толчке с трудом удерживался от того, чтобы не свалиться. Так я и ехал, то опуская ноги, то поджимая их, с завистью поглядывая на наемников, державшихся в седлах прочно и непринужденно. Еще одной неожиданной проблемой стал собственный посох. Вроде мелочь, но весил он килограммов пять – семь. Все время держать в руке – надоедает. Никакого упора для копья на стремени я не нашел. Попробовал положить горизонтально на собственные бедра, но при каждом толчке получал палкой по ногам… Вроде и удары не очень сильные, но минута за минутой, час за часом, по одним и тем же местам…