Рогора. Ярость обреченных - Роман Злотников Страница 14

Именно это равнодушие вдруг вызвало во мне вспышку боли и гнева, и я, не ожидая от себя ничего подобного, сделал шаг вперед.

– Необдуманно отказывать королеве. Вы…

– Пленница?!

Лейра вновь посмотрела на меня, но в этот раз далеко не равнодушно: в ее глазах плескался едва сдерживаемый гнев.

– Нет, – со вздохом ответил я, – но вы гостья, и невежливо…

Меня прервал звонкий, пусть и мелодичный, но какой-то злой хохот женщины.

– Гостья? Гостья?! В гости не забирают силой и не отнимают детей! Гостей не держат при себе, желая через них управлять, жизнью и смертью гостей не шантажируют их любимых! Я пленница!

В гневе Лейра отшвырнула книгу. Но… Как же она хороша! Чуть влажные губы приоткрыты, грудь тяжело вздымается в лифе, глаза сверкают… Неожиданно их выражение сменилось с гневного на ехидное.

– А вам говорили, гвардеец, – в ее голосе слышится ядовитая язвительность, – что так смотреть на пленниц королевы и в принципе на чужих жен не особенно-то и «обдуманно»? А, скорее, даже небезопасно?!

Как?! Как я позволил ей прочитать мои чувства?! Залившись краской, стыдливо опускаю взгляд – но та же злость, что толкнула меня заговорить с ней, вновь полыхнула в груди.

– Что же, в таком случае вы также можете считать меня пленником. Пленником чувств, кои могу выдать лишь выражением лица, но никак не говорить о них вслух.

Открытый взгляд в глаза – и через пару секунд черты лица княгини разгладились, а маска ехидства пропала с ее лица.

– А вы не трус, гвардеец… Так почему болтаетесь при королевском дворе на чужбине, а не боретесь с врагом, который топчет вашу Родину?

Вопрос сбил меня с толку, и мгновение я молчал, собираясь с мыслями.

– Простите, госпожа, но как вы узнали?

– Можешь звать меня Лейрой, гвардеец. А тебя как зовут?

– Серхио Алеман, госпож… Лейра.

Называть сидящую напротив княгиню по имени было непривычно. И потому, произнося ее имя, я склонил голову в почтительном поклоне, на что женщина отреагировала легкой, коснувшейся лишь краешка губ улыбкой.

– Серхио… – Она произнесла мое имя медленно, словно пробуя на вкус. – Тебя выдает внешность. Ванзейцы белокожи, более коренасты и нередко полноваты, а ты смугл и гибок. И слова произносишь… легко, певуче… Такой акцент есть или у италайцев, или гиштанцев. Ну и шрам на брови оставил не прямой клинок, а рубящий удар изогнутого – но ведь в Италайе бьются шпагами… Все это позволило мне предположить, что тебе доводилось драться с заурцами. Конечно, ты мог родиться в самом сердце Ванзеи, в гиштанской или италайской семье, «встретиться» с кривым клинком вдалеке от Пинарских гор… Но еще у меня есть женская интуиция.

И вновь легкая, и как мне кажется, чуть одобряющая улыбка.

А меня легонько пробрало – вот так вот, с ходу определить, что шрам на брови оставил ятаган?

– И откуда великая княгиня так хорошо разбирается в рубленых шрамах?!

Женщина усмехнулась, чуть приоткрыв рот и обнажив жемчуг зубов.

– Я родилась в торхском кочевье и не только видела подобные раны, но и частенько их зашивала. Да и сама с саблей… кое-что умею…

Последние слова Лейра произнесла чуть тише – словно проговорилась о чем-то, что мне знать не стоит. Впрочем, отчасти это действительно так – от такой женщины можно ждать чего угодно… Она быстро исправила ошибку, вернувшись к теме разговора:

– Но не уходите от ответа, Серхио. Так почему дворец королевы в Варшане, а не защита родной земли? Коль вы попали в гвардию, то наверняка сильны в воинском искусстве. И все-таки почему здесь, а не там?

– Госпожа…

Вновь глубокий, трудный вздох – и недоуменно приподнятая соболиная бровь.

– Лейра, это долгая история. Но здесь я нахожусь не по велению сердца, а по воле долга. Вы были не совсем правы – я ванзейский дворянин, моя родина – герцогство в Пинарских горах, что присягнуло королю-молоту Ванзеи шесть веков назад. И ей пока что не угрожает опасность со стороны Заурского султаната. Но когда-то мы были единым народом с гиштанскими баскарами… В те времена, когда Ванзея противостояла Халифату, а королевство ванов лежало в огне, большая часть моего народа погибла, две трети уцелевших пошли под руку короля-молота, укротителя восточной угрозы. И лишь одна треть выживших, самых отчаянных, решительных и жестких, продолжила борьбу, не признавая над собой ничьей власти… Мы не забыли нашего родства, не забыли общего языка предков и их традиций. И когда на смену Халифату пришел султанат, когда заурские ени чиры добрались до отрогов Пинарских гор, мое герцогство Гаскари отправило своих воинов на помощь братьям. Именно тогда я принял свой первый бой – и заодно получил метину от ятагана.

Лицо женщины отражает легкую задумчивость.

– А теперь?

– А теперь я продолжаю нести вассальную службу дворянина.

– Но как же война с султанатом?

– Мы остановили продвижение заурцев в горах, было заключено перемирие. Гиштанцы, в том числе и баскары, вскоре начали новую войну – на деньги италайских банкиров и купленные за них мечи фрязских кондотьеров. Но, как вы знаете, эта война идет с переменным успехом – гиштанцам удалось освободить чуть ли не половину страны, но мамлеки разбили объединенное войско в генеральном сражении. Так что сейчас баскары держат лишь отроги Пинарских гор на два дня пути к югу… Ну а если вас интересует, что в эти славные дни делал я, просто отвечу: служил и сражался. Служил, как и каждый совершеннолетний дворянин своему сюзерену. Под знаменем герцогства принял участие в войне с крупными кондотьерами фрязей, что основали разбойные государства на границе с Италаей и Ванзеей и активно грабили наших торговцев… После войны купил офицерский патент и с разрешения сюзерена вступил в гвардию герцога де Монтара, принеся ему вассальную клятву. Ну а оттуда отправился в Варшану в конвое его дочери, Софии де Монтар, дальней родственницы короля Людвига и будущей королевы Республики. Вот, собственно, и вся моя история.

– Что же, занимательно…

Во взгляде княгини, до того с интересом слушавшей меня, появилась явственно набирающая силу скука. Я осознал, что разговор с Лейрой через мгновение прервется и, вполне может быть, уже никогда не возобновится. Я вновь буду играть роль неподвижной статуи в ее присутствии и ждать часа, когда моя шпага сможет послужить защитой гостье королевы.

– А вы?

– То есть?

Вновь интерес во взгляде!

– Я рассказал о себе, Лейра. Быть может, вы поведаете о себе?

– Ха, – вновь лукавая усмешка на ее губах, – а вы быстро смелеете, Серхио. Уже обратились по имени… – Княгиня отвернулась от меня к фонтану, искусно стилизованному под весело журчащий родник. – Но мне не особенно хочется рассказывать о себе. И раз уж вы благородный шевалье… или все-таки дон^[12]?.. То не станете настаивать на откровенности со стороны дамы. Разве не так?