Кровь нынче в моде - Валери Стиверс Страница 14

Джеймс Труакс поджидает меня на площади, вымощенной черными плитами. Он стоит, засунув руки в карманы своих штанов цвета хаки, прислонившись к бетонному вазону.

— Идем, быстро.

— Что? Почему?

— Ш-Ш-Ш…

— Ты шутишь, да?

Он молча устремляется прочь от офисного здания.

Миновав пару небоскребов, он обретает дар речи:

— Теперь можно говорить.

— Что за спешка? — отдышавшись, спрашиваю я.

Наверное, нам следует обсудить обстоятельства кончины Марк Джекобс и обязательство сохранять конфиденциальность, которое нас заставили подписать.

— Я стараюсь не попадать в поле зрения писак из бульварных газет, — говорит он.

Можно подумать, кому-то интересен ассистент фотографа, собирающийся угостить стажера.

— О… — Наступила неловкая пауза. — Это же глупо, — усмехаюсь я.

Он соглашается:

— Да. Особенно после того, как я взял за правило никогда не назначать свидания модным птичкам.

— Это ты про меня? — Такое впервые. — И намек на то, что у нас свидание?

— Нет! — Он рассмеялся: — Не подслащай пилюлю.

— Знаешь что? Я передумала. Никуда с тобой не пойду. — Я останавливаюсь на углу улицы и обнимаю себя руками, зябко поеживаясь.

— Да ладно, не злись. Кажется, я неудачно пошутил.

— Я не злюсь, просто устала. У меня был длинный странный день. Хочу домой.

— Тем более надо выпить. Пойдем. Прости меня. Я иногда не знаю, как себя вести в той или иной ситуации.

Почему-то я в этом сильно сомневаюсь. Подозреваю, что Джеймс Труакс лукавит, но ситуация несколько разряжается, и я следую за ним через улицу.

— Если ты против модных девушек, к чему тогда это приглашение?

— Ты отлично держалась сегодня. Никто из тех, вместе с кем ты работаешь, не догадался оказать Бэмби первую помощь. Откуда ты такая? — спрашивает он. — Почему ты впрыгнула туда, как Мередит Грей [9]в одежде от-кутюр?

— Эта одежда не от-кутюр, она сшита в домашних условиях. А что касается Бэмби, так я раньше работала в Службе спасения, а осенью начинаю учиться в медицинском колледже. Собираюсь стать врачом. А ты почему работаешь в «Тэсти», если тебе там не нравится?

— Я фотограф. Эта работа помогает мне заводить знакомства. И к тому же она хорошо оплачивается — можно накопить деньги, чтобы потом снимать то, что на самом деле интересно.

— И что это?

— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

— Ты только что со мной познакомился, откуда ты можешь знать, что мне интересно, а что нет? — удивляюсь я, поражаясь собственной бойкости.

Кто меня не очень хорошо знает, мог бы подумать, что я флиртую.

— Я планирую съемки в Гватемале.

— В команде волонтеров я строила там дома, — гордо заявляю я, — летом, после окончания школы. И это была одна из лучших работ, которыми я когда-либо занималась.

Мы остановились перед небольшой витриной, освещенной неоновой вывеской: «Хайнекен».

Какое-то мгновение Джеймс Труакс смотрит мне в глаза. И я словно впадаю в транс.

— Мы пришли. — Он открывает дверь и пропускает меня вперед — неожиданная галантность для мужчины его возраста.

Слегка касаясь рукой моей спины, Джеймс проводит меня мимо длинного бара туда, где расположены закрытые деревянные кабинки.

В одной из кабинок нас ждет, дымя сигаретой — а я и не знала, что до сих пор можно курить в помещениях, — парень в мягкой фетровой шляпе, изящном белом блейзере поверх хлопчатобумажной футболки с надписью «Бундесвер».

— Присаживайтесь, котятки, и все мне рассказывайте, — командует он, выдувая облако дыма нам в лицо. — Я слышал, что в «Тэсти» имел место собачий суицид?

Это, догадываюсь я, и есть Рико. Джеймс подзывает официанта, чтобы сделать заказ.

Я шепчу ему:

— Мы же подписали обязательство о неразглашении.

Рико наклоняется ко мне:

— Брось, дорогая. Ты же не собираешься становиться верноподданной «Олдем», не так ли? Эти боссы смешают себе коктейли из нашей крови, если захотят.

— Сомневаюсь. Я из тех, кто считает, что слово кое-что значит.

Правда, Сильвии-то я уже проболталась.

— Кейт — идеалистка, — говорит Джеймс. — Год назад она окончила Браун.

— Это та-а-а-к мило. — Рико выпускает еще одно облако дыма. — Вот что мы сделаем. Пусть тогда Джеймс расскажет мне все — и овцы будут целы, и волки сыты, и мы сможем свободно обсудить происшествие.

Джеймс приступает к изложению событий, и после непродолжительной схватки со своей совестью я начинаю сыпать техническими подробностями.

— Очень странно, — провозглашает довольный Рико. — Итак, что из этого следует, братцы? Будем ли мы подозревать внештатного редактора в недопустимом пренебрежении к своей собачке? Джеймс пожимает плечами:

— Я ее не знаю.

— Мы встретились с ней сегодня утром в коридоре, — говорю я, — до того как все это случилось с Марк Джекобс. Кстати, это она, я имею в виду собаку. Не думаю, что редакторша не заботилась о своей собаке. Казалось, она очень любит ее. И сотрудники сошлись во мнении, что это несчастный случай.

— Конечно, все может быть. — Рико наклоняется над столом и говорит заговорщическим шепотом: — Однако именно так рождаются сплетни, часто — совершенно невероятные. Если редакторша ни при чем, то вина лежит на ком-то из сотрудников. — Рико явно неравнодушен к сплетням. — Лиллиан — темная лошадка, ты так не считаешь? — продолжает он. — А эти вампирши, которых она привела с собой, брр… Не хотел бы я встретиться с кем-нибудь из них в темноте… например, в плохо освещенной кладовой.

— Не знаю. Я действительно пока еще ни с кем не знакома.

— Незнание кого-либо лично никогда не мешало Рико говорить о нем, — вставляет Джеймс.

Рико делает большие глаза:

— Ты же знаешь, что два члена коллектива «Тэсти» умерли за то время, что Лиллиан возглавляет издание. Что ты теперь скажешь?