Объект «Зеро» - Сергей Волков Страница 14

Группа Прохора Лапина еще до рассвета ушла за Перевал. Так мы называем седловину между двух невысоких гор, отделяющую плоскогорье от равнины на западе.

Мы с Лускусом сидели возле штабной палатки и распределяли участки работы добров по разбору корпуса модуля. Вокруг толпился народ, было шумно. Акка и остальные члены Сокола занимались устройством матерей с маленькими детьми во временных жилищах, построенных на берегу реки.

Когда большинство добровцев ушли на работу, с Перевала от Мелеха Хаддама прибежал чернявый парнишка-бедуин. Он плохо говорил по-английски, и мы поняли только, что наши фуражиры вернулись и привели с собой каких-то крупных животных.

– Кушать! Ам-ам. Хорошо! – выразительно вращая глазами, кричал гонец и широко улыбался.

– Рахматулло! – заорал Лускус, вытянув шею. – Собирай своих камикадзов, мясо идет.

Вскоре появился Прохор Лапин, усталый, но веселый.

– Слыхали уже? – вместо приветствия спросил он. – Скотину привели. Здоровые, мохнатые. Но смирные, непуганые. Прыгают смешно, как беременные зайцы – шлеп, шлеп. Мужики их на опушку погнали, где вырубки. Загоны надо делать.

Пока мы шли вдоль края леса, Прохор рассказал о виденном за Перевалом.

– Там равнина, огромная – ни конца ни края. На горизонте горы. Трава разная – красноватая, волокнистая, с синими цветочками, во-от такая, по пояс. Бурьян. И зверей, прыгунов этих, видимо-невидимо. Тысячи.

– Раз травоядные есть, должны быть и хищники, – заметил Лускус.

– Ясное дело, – хмыкнул в бороду Лапин. – Смотрели мы. Искали. Но никого не видели. И следов эта… ну, там, где местные львы и тигры жрали кого-нибудь, – тоже нет. Одно прыгунье дерьмо…

Лускус хотел было что-то возразить сибиряку по поводу тщательности поисков, но сдержался – Прохор не любил, когда его критиковали.

Живые трофеи мы увидели издали – три десятка толстых мохнатых зверей с горбатыми спинами, длинными ушами, тупоносыми мордами и мощными задними лапами сбились в кучу, а вокруг лапинцы и лесорубы спешно возводили изгородь из сучьев и жердей.

– Кра-асавцы, – усмехнулся Лускус и принялся организовывать костер для варки мяса.

Я подошел к прыгунам, прикинул вес. Если их мясо похоже на говядину, то каждый зверь тянул как минимум на триста пятьдесят килограммов. «Интересно, будут ли они размножаться в неволе?» – скользнула мысль, но я тут же отогнал ее. Какая неволя, не сегодня-завтра придут корабли со спасателями, и проблема нехватки пищи станет неактуальной. Впрочем, тут же я вспомнил, что в будущем прыгуны вполне могут стать местным аналогом крупного рогатого скота, и для меня это важно, если я планирую стать фермером.

«Ты останешься, а она улетит», – сказал мне внутренний голос. «Я останусь, а она улетит, – повторил я. – Буду разводить прыгунов, пахать землю и по вечерам перечитывать свой дневник».

Что ж ты делаешь со мной, Акка? Или – что я сам делаю с собой? Вроде все прошло, быльем поросло, ветром развеяло. Нет, все равно щемит в груди, все равно болит сердце…

От грустных мыслей меня отвлек Рахматулло, появившийся на поляне во главе двух десятков «камикадзе», все больше афганцев и бедуинов. Привычные к скотине кандагарские дехкане и аравийские пастухи бесстрашно полезли в самую гущу прыгунов, возбужденно переговариваясь и цокая языками. Вскоре они вывели из загона толстого вислоухого прыгуна, набросив ему на шею веревку.

– Как резать, сэр? – Рахматулло, поигрывая заточенной полоской стали, кивнул на сопящего прыгуна. – Где сердце – не знаем, может, в животе. Горло будем резать, да?

– Иначе никак, – ответил я, и вспомнив виденный в детстве закол поросенка, добавил: – Надо бы плафон подставить – кровь собрать.

– Сделаем! – афганец хищно оскалился и поспешил к забойщикам.

Предназначенного для заклания прыгуна отвели за кусты, и вскоре оттуда донесся короткий, тонкий, похожий на блеяние овцы крик. Остальные прыгуны довольно равнодушно отреагировали на предсмертный вопль своего собрата.

– Бараны, – сплюнул под ноги подошедший Лускус. – Думаю, жрать их можно. И нужно.

Когда в двух металлопластиковых ваннах, выдранных из медицинского отсека модуля, закипела вода, «камикадзе» уже закончили разделку туши. Биологически прыгун оказался вполне земным существом, с развитым желудочно-кишечным трактом, большими легкими и круглокостным скелетом. Вот только кровь у него была буро-синей и неприятно пенилась, распространяя вокруг тяжелый кислый запах.

Шкуру афганцы распялили на жердях, а бедуины, ловко орудуя своими кривыми ножами, нарезали мясо небольшими ломтями и запустили в ванны.

– Долго варить, сэр? – спросил Рахматулло, вытирая о штаны руки, перемазанные в синей крови прыгуна.