Волшебник в мире - Кристофер Сташеф Страница 13

Луна светила ярко, и Орогору, крадучись, перебегал от дома к дому, то и дело озираясь по сторонам — нет ли где стражи. На самом деле деревушка была невелика, и вся стража здесь состояла из одного-единственного человека — такого же старика и брюзги, как магистрат, у которого он состоял на службе. Ни тот ни другой в свое время были не в восторге от того, что их отправили в такое захолустье, где и суждено было закончиться их карьере, а потому, изловив какого-нибудь юнца или девицу, решивших бежать в поисках лучшей доли, старый стражник бы наверняка отыгрался на них, сорвал злость, а магистрат — тем более.

Между тем стражник был настолько стар, что вряд ли бы сумел хоть кого-то изловить.

Дважды по дороге к дому Килеты Орогору оступался и падал, но, к счастью, оба раза шума не наделал. Он медленно прошел под окном ее кухни, и она правильно поняла, что это знак — пора выходить. Видимо, Килета ждала Орогору и высматривала в окошко, потому что тут же выскользнула из двери с мешком за плечом. Орогору крепко сжал ее руку и развернулся к лесу.

Сквозь ветви деревьев тут и там пробивался лунный свет, рассеивая ночную тьму. Решив, что теперь можно без опаски заговорить, Орогору сказал:

— Нужно сделать так, чтобы они не пошли по нашим следам.

— И как же мы это сделаем? — испуганно спросила Килета.

— Как? А мы пойдем таким путем, каким пошли бы особы высокородные — выберем высокую дорогу, а понизу пусть топают смерды! — Орогору подошел к дереву, ветви которого низко нависали над землей, и взобрался наверх — неуклюже, тяжело дыша, но все-таки взобрался. — Теперь ты! — распорядился он, наклонился и подал руку Килете.

— Я упаду, — возразила девушка.

— Мы не станем забираться слишком высоко, так что если и упадешь — больно не ударишься, — объяснил Орогору. — И будем очень осторожны. Ну, давай же! Или ты хочешь замуж за Борка?

Килета брезгливо поежилась и протянула Орогору руку. Они и в самом деле передвигались очень осторожно: крались по нижней ветке до тех пор, покуда не смогли перебраться с нее на соседнее дерево, потом точно так же — на следующее.

— Так мы далеко не уйдем, — покачала головой Килета.

— Верно, но зато так нас не найдут, — сказал Орогору. — Пока мы тут, наверху, ищейки не учуют нашего запаха.

Наконец они добрались до дерева, склонявшегося над ручьем. Орогору отдал Килете свой мешок, а сам спрыгнул в воду. Ручей оказался мелким — по колено. Орогору поднял голову и крикнул:

— Сначала бросай мне мешки, а потом прыгай сама!

Как ни странно, это предложение Килете пришлось по душе. Они вышли на противоположный берег и дальше пошли гораздо быстрее. И шли, покуда Килета не схватила Орогору за руку и не потянула назад, куда-то указывая дрожащей рукой. Посмотрев в ту сторону, юноша заметил горящие угли костра, а возле него — фигуру человека, завернувшегося в одеяло.

Килета прошептала ему на ухо:

— Нужно обойти его стороной!

— Нет, — шепотом отозвался Орогору. — Собак не видно и не слышно, а он разделся и одежду кучей сложил у костра!

— Ну и что? — непонимающе спросила девушка.

— Она же им пахнет! Если мы напялим на себя эту одежду, собаки не будут знать, за кем им гнаться! Жди меня да смотри — сиди тихо, покуда я не стащу его тряпье!

Килета была готова схватить Орогору за руку и удержать, но он уже ускользнул. Сердце девушки часто билось. Орогору, конечно, здорово придумал, она такого от него и не ожидала, но... он ведь был так неуклюж, неловок — вдруг разбудит лесничего, и тогда не миновать беды. Килета бесшумно последовала за спутником и на ходу подобрала суковатую палку. Теперь у нее никого не было на свете, кроме Орогору, и она не собиралась позволить леснику отобрать его у нее.

Но палка ей не потребовалась. Удивительно — но Орогору таки удалось подкрасться к спящему бесшумно. Он тоже вооружился палкой — но длинной и тонкой, — улегся на живот у самого края света, отбрасываемого догоравшим костром, и принялся подцеплять палкой одну за другой одежды лесничего. Затем, зажав одежду под мышкой, он встал и столь же тихо вернулся к ручью. Килета, еще не вполне оправившись от пережитого волнения, присоединилась к нему, но только тогда, когда они ушли вниз вдоль течения ручья ярдов на сто, она отважилась подать голос: