Неночь - Джей Кристофф Страница 13

Поэтому, когда судья Рем нагнулся, чтобы схватить ее за запястья по приказу консула, Капитан Лужица зашипел сквозь оскаленные желтые зубы, вытянул когтистую лапу и расцарапал лицо судьи от глаза до губы. Мужчина взревел и схватил храброго Капитана одной рукой за голову, а другой – за тельце и, почти отточенным движением, скрутил его.

Звук напоминал треск влажных палок – слишком громкий, чтобы Мия смогла его перекричать. После этого жуткого хруста в руке судьи повисла безвольная черная тушка; теплая, мягкая тушка, с которой Мия засыпала каждую неночь и которая уже никогда не замурчит.

В тот момент девочка утратила самообладание. Она выла, царапалась, во что-то впивалась ногтями. Чуть погодя она смутно осознала, что другой люминат забросил ее на плечо. Судья прижал ладонь к кровоточащей ране на лице и достал меч, вспыхнувший пламенем вдоль всего лезвия; сталь засияла ослепляющим мучительным светом.

– Не здесь, Рем, – осадил его Скаева. – Не марай руки.

Судья заорал на своих людей, мать Мии вскричала и начала брыкаться. Девочка звала маму, но тут ее сильно ударили по голове, и Мии потребовались все силы, чтобы не упасть в черноту под ногами. Крики донны Корвере затихали вдали.

Черная лестница, спиралью идущая вниз. Проход вдоль Хребта – не восхитительный холл из полированной белой могильной кости с хрустальными люстрами и костеродными ^[23] во всей красе, а тускло освещенный и очень узкий туннель, ведущий наружу. Мия, прищурившсь, взглянула вверх – на Ребра, дугой тянущиеся к выбеленным небесам, на величественные здания Совета, библиотеки и обсерватории. А потом мужчины затолкали ее в пустую бочку, накрыли бочку крышкой и бросили в запряженную тележку.

Послышался удар хлыста, и тележка сдвинулась с места, грохоча колесами по брусчатке. Люминаты сидели рядом с девочкой, но она не разбирала их слов, еще не оправившись от воспоминаний об изувеченном Капитане Лужице, лежавшем на полу, и ее матери, закованной в цепи. Мия ничего не понимала. Дерево бочки царапало ей кожу, щепки цеплялись за платье. Она чувствовала, как тележка переезжает один мост за другим, дымка полусознания так истончилась, что девочка начала плакать, всхлипывая и икая. По бочке стукнул чей-то грубый кулак.

– Заткнись, соплячка, или я дам тебе повод для рыданий!

«Они убьют меня», – подумала Мия.

По ней пробежал озноб. Не от мысли о смерти, прошу заметить; по правде говоря, каждый ребенок считает себя бессмертным. Озноб был физическим ощущением, вытекающим из темноты внутри бочки и сворачивающимся вокруг ее ног; холодным, как ледяная вода. Мия почувствовала чье-то присутствие – или, скорее, отсутствие. Похожее на чувство опустошения после длительных объятий. И тогда она поняла, твердо и уверенно, что в бочке вместе с ней кто-то есть.

Наблюдает.

Ждет.

– Кто здесь? – прошептала она.

Рябь в черноте. Бесшумное чернильное землетрясение. И там, где секунду назад ничего не было, что-то блеснуло в лучиках света, пробивающихся сквозь крошечные щели в крышке бочки. Что-то длинное и острое, какой может быть только могильная кость с рукояткой в форме вороны в полете. Последний раз Мия видела ее под занавесками, после того, как консул Скаева отмахнулся от руки ее матери и заговорил о мольбе и обещаниях.

Стилет донны Корвере.

Она потянулась, чтобы достать кинжал из-под ног. Девочка могла поклясться, что на долю секунды увидела свет, мерцающий, как бриллианты в океане черноты. Мия ощутила столь безграничную пустоту, словно падала в бездну – вниз, вниз в изголодавшуюся тьму. А затем ее пальцы сомкнулись на обжигающе холодной рукоятке кинжала, и она крепко за нее ухватились.

Мия почувствовала нечто во мраке вокруг себя.

Медный привкус крови.

Пульсирующий поток ярости.

Тележка подпрыгивала на кочках, живот девочки крутило, пока, наконец, колеса не замерли. Бочку вытащили из тележки и с такой силой кинули на землю, что Мия чуть не откусила себе язык. Она вновь услышала голоса и на сей раз смогла разобрать слова:

– Меня уже тошнит от этого, Альберий.

– Приказы есть приказы. Люминус инвикта, помнишь? ^[24]

– Отвяжись.

– Хочешь разозлить Рема? Скаеву? Спасителей гребаной республики?

– Спасители, как бы не так! Ты никогда не задумывался, как они это провернули? Схватили Корвере и Антония прямо посреди вооруженного лагеря?

– Нет, Пасть тебя побери! Лучше помоги мне.

– Я слышал, что это была магия. Черная аркимия. Скаева в сговоре…

– Хватит блеять, как овца! Кого волнует, как они это сделали? Корвере был гребаным предателем и получил по заслугам.

С бочки сняли крышку. Мия, заморгав, посмотрела на мужчин в темных плащах, надетых поверх белых доспехов. У первого руки были размером со ствол дерева, а ладони – с тарелку. У второго – красивые голубые глаза и улыбка человека, который душил щенков на досуге.

– Зубы Пасти! – выругался первый. – Ей же не больше десяти.

– До одиннадцати она не доживет, – пожал плечами второй. – Не дергайся, девочка. Скоро все закончится.

Душитель щенков взял Мию за шею и достал из-за пояса длинный острый нож. И там, в отражении на полированной стали, девочка увидела свою смерть. Было бы куда проще закрыть глаза и ждать. В конце концов, ей всего десять лет. Одинокая, беспомощная и напуганная. Но правда заключается в том, дорогие друзья, что не важно, сколько солнц в вашем небе. Их количество сути не меняет. В этом мире, как и в любом другом, живут два типа людей: те, кто бежит, и те, кто борется. Существует много определений для описания свойств людей второго типа. Берсеркер. Инстинкт убийцы. Сила есть – ума не надо.

Несмотря на непродолжительное знакомство с юной Мией, вы вряд ли удивитесь, узнав, что перед лицом опасности в виде головореза с ножом, в тот момент, когда воспоминания о казни отца были так свежи в ее памяти,

никогда не отводи взгляд

никогда не бойся

она, вместо того чтобы сдаться и расплакаться, как поступила бы любая другая десятилетняя девочка, вцепилась в стилет, обнаруженный во тьме, и ткнула им прямо в глаз душителя щенков.