Единственная для Барса - Алина Углицкая Страница 13

— Все, хватит, — Кир отобрал бутылку, закрыл и бросил назад в бардачок.

— Что ты мне дал? — пискнула девушка.

Обойдя машину, Стромов упал на водительское сиденье и завел автомобиль.

— Особый коктейль. Его составил мой приемный отец, профессор Мещерский. Слышала о таком?

— Д-да…

Лика решила, что бредит. Профессор Мещерский — отчим ее знакомого? Тот самый Мещерский, который разрабатывал генокод первых веров? Господи, да что происходит?!

— Этот коктейль притупляет наши инстинкты, так сказать. Держит внутреннего Зверя в искусственной спячке.

Девушке показалось, что она ослышалась.

— Наши инстинкты?.. — переспросила тревожным эхом.

— Да, — с губ Стромова сорвался горловой звук, похожий на рык, — наши. Потому что я тоже вер. Как и ты.

Он ожидал, что она закатит истерику, попытается выпрыгнуть из машины.

Но Лика только шумно выдохнула и закрыла глаза. Смысл истерить? Что-то изменится?

Она еще не успела отойти от первого потрясения, как на нее свалилось второе. Когда на голову внезапно падает весть, что твой отец не человек, а значит и ты не человек, надо время, чтобы свыкнуться со своим новым статусом. Но когда почти сразу же узнаешь, что и рядом с тобой не люди — эта новость меркнет в сравнении с первой.

Вот и Лике сейчас было безразлично, кто рядом с ней — человек или вер. Она пыталась осознать и принять собственную действительность. Коктейль Мещерского, чем бы он ни был, прояснил сознание, успокоил внутреннюю дрожь, даже паника, которая до этого момента сжимала горло холодной рукой — отступила.

— Господи… — непослушными ладонями девушка обтерла лицо, — я вер… вер… и я еду на военную базу…

— Наконец-то, — Кир не сдержал саркастичной усмешки, — я уж думал, сама не поймешь.

— Я не могу туда ехать, — пробормотала она, не слыша его. — Не могу…

— Придется.

— Господи… меня же убьют…

— Сейчас уже не убивают. Арестуют «до выяснения», а когда анализы подтвердят, что ты вер, тебе присудят личный номер, степень опасности и резервацию, в которой ты проведешь остаток своих дней. И я даже могу сказать, в какую из резерваций тебя отправят.

Он произнес это таким тоном, что Лика вздрогнула, а потом посмотрела на него. Кир давно сбросил очки, и сейчас в его глазах, безотрывно смотревших на дорогу, бушевало пламя. Плотно сжатые челюсти мужчины побелели, губы превратились в полоску, а шрам, который в этот момент не был скрыт волосами, стал похож на багровую рану.

— Ты о чем? — пробормотала девушка, чувствуя, как внутри все сжимается. То ли от страха, то ли от предчувствия скорой беды.

— О твоем отце, — процедил он сквозь зубы. — Ты ведь знаешь, кто такой Антуан Андрулеску? Знаешь, иначе бы не знала того, что он вер.

Губы Лики беззвучно выдохнули:

— Он глава резервации Химнесс с 1989 года…

А потом она рассмеялась. Ее плечи затряслись, из глаз брызнули слезы, а из груди рвался гомерический хохот.

— О, господи, — захлебываясь смехом, бормотала она, — мой отец — глава резервации! Вер первого поколения! Нет, это бред какой-то. Если все это правда, то как я выжила среди людей? Почему никто не понял, что я не такая, как все?

Она схватила Кира за руку, отвлекая его от дороги.

— Не знаю, — он бросил на нее хмурый взгляд, — Но у меня есть пара предположений.

— О… может, поделишься? — она состроила гримасу, выражая наигранное изумление.

— Если ты успокоишься.

— Успокоиться? — Лика снова хохотнула, но сквозь этот смех пробивался страх, засевший в глубине души. — Да я спокойна, как труп, которым скоро и стану! Мой отец — вер, я — вер, и еду прямехонько в руки военных! Что мне терять?!

Кир ударил по тормозам.

Машина резко затормозила, сила инерции бросила Лику вперед, на лобовое стекло. Но встретиться с ним она не успела. Мужские руки схватили ее за плечи, сжали до боли, а потом встряхнули так, что голова девушки мотнулась, как у тряпичной куклы.

Перепуганная Лика зажмурилась и икнула.

— Хватит! — раздался звериный рык. — Возьми себя в руки!

Кирилл наклонился так близко, что его дыхание коснулось ее лица. Оно было прерывистым и горячим, словно он только что пробежал стометровку. И Лика замерла, охваченная волной жара, возникшей из ниоткуда. Эта волна в одно мгновение прокатилась по всему ее телу, наполняя каждую клеточку, каждый сантиметр кожи, каждую волосинку…

А потом твердые мужские губы опустились на ее собственный рот, захватывая его в плен.

Поцелуй Кира был властным, немилосердным. Он грубо брал, присваивал, не спрашивая, чего хочет она. Потому что в этот момент ему было плевать на ее желания.

Железная выдержка подвела.

Зверь сорвался с цепи.