Демоны ее прошлого - Ирина Шевченко Страница 13

А то, что случилось после…

Может, и несчастный случай. Но для нее по итогам — несчастнее. Потому что он провел ночь с потрясающей женщиной. А она проснулась в постели ректора. И судя по некоторым фразам, ожидала от этого ректора теперь чего угодно, вплоть до того, что он исключит ее из группы, а то и из академии.

Но разве он опроверг эти домыслы?

Оливер со злостью пнул кресло, но этого показалось мало, и он со всей силы ударил кулаком по стене.

Этого оказалось уже много. Боль прошила руку от пальцев до плеча, заставила взвыть в голос и выдавила слезы из глаз. Зато дурь из головы выветрилась тут же вместе с желанием продолжать бесполезное самоедство.

Но руке это уже не помогло. Костяшки распухли, печатка, врезавшись, вспорола кожу на пальце. Боль не желала ослабевать даже после льда, а универсальное анестезирующее заклинание, хоть и действовало, подвижности разбитой кисти не возвратило.

Промучившись с четверть часа, Оливер пришел к выводу, что без помощи специалиста ему не обойтись. Прошел в кабинет, снял здоровой рукой трубку телефонного аппарата и, плечом прижав ее к уху, набрал прямой номер.

— Поздравляю, — брякнул, окончив осмотр, Грин. — Извините, что руку не жму. У вас там переломы пястных костей и пары фаланг, повреждения межфаланговых связок и растяжение запястья. Говорите, упали? А впечатление, будто устроили спарринг с кирпичной стеной.

— С каменной ступенькой, — слабо усмехнулся Оливер. — Она поставила мне подножку, а я в отместку приложил ее кулаком.

— Разве что так, — флегматично отозвался целитель. — Кулаком в отместку. Потому что при падении выставляют обычно ладонь… Ну да ладно, свои разногласия со ступенькой решите сами, мое дело — лечение. Знаю, о чем вы попросите, и сразу скажу: не рекомендую.

— Что не рекомендуете?

— Скоростное восстановление на амулетах. Отек я сниму и соответствующее плетение, чтобы ускорить выздоровление и избежать осложнений, наложу, но для нормального сращения костей и связок предлагаю дать организму какое-то время.

— Сколько? — Спорить с доктором не хотелось, а глупость должна быть наказуема.

— Не больше пяти дней. Мы с Бет хотели пригласить вас на ужин в среду, и у меня никакого желания наблюдать за столом ваши потуги удержать в одной руке и нож и вилку.

— Бокал забыли, — хмыкнул ректор. — Спасибо за приглашение. Но почему именно в среду? Есть повод?

— Есть график. Ваших занятий, моих дежурств, дежурств Бет и леди Пенелопы в лечебнице и патрульных смен Норвуда. Вечер среды у всех свободен. Я не назвал инспектора, но, думаю, вы догадались, что он будет. Так что, если не хотите сорвать моей супруге запланированный раут, настоятельно советую в конфронтацию ни с какими архитектурными сооружениями больше не вступать и придерживаться моих рекомендаций.

К манерам Грина Оливер давно привык и знал, что в подобном тоне доктор общается далеко не со всеми. Насмешки целителя, по сути, беззлобные, являлись скорее свидетельством дружеского расположения, нежели желания уязвить. И лишних вопросов Эдвард обычно не задавал, соглашаясь, что не все и не всегда ему нужно знать. Но если вдруг решал, что нужно, молено было не сомневаться, что узнает, как в тот раз, когда по личному почину влез в расследование одной темной истории, которой и сам милорд Райхон занимался непосредственно и безуспешно. Не сказать, что доктор особо преуспел в том, что не давалось ни главе академии, ни полиции, но отличился в каком-то смысле: сначала чуть не погиб, а по окончании дела женился. После угомонился вроде бы.

Но и в обычной жизни Грин интересовался самыми разнообразными вещами и разбирался не только в целительстве, так что оставалось лишь удивляться, как он находит время и силы на все свои увлечения.

— Эдвард, вы, случайно, не знаете чего-нибудь о спонтанных эмпатических процессах? — наугад спросил Оливер, пока доктор занимался его рукой.

— Что-нибудь знаю, — ответил тот, не отвлекаясь от обработки ссадин на костяшках. — И не случайно. Если помните, у Бет были проблемы из-за нарушения эмпатической защиты. Вас интересует что-то конкретное?

— Не то чтобы интересует, — с ленцой протянул ректор, надеясь, что не переигрывает. — Слышали о неконтролируемой трансляции эмоций?

— Естественно, — пожал плечами Грин. — Обычное дело. Все люди так или иначе транслируют свои эмоции окружающим, и, как правило, делают это ненамеренно.

— Вы не поняли, — покачал головой Оливер. — Я говорю о трансляции такой силы, что оказавшиеся в ее радиусе будут считать эти эмоции своими собственными. Так же как это происходило бы при использовании направленных ментальных чар… но без них.

— А, ясно. Случается и такое. Простейший пример — душа компании. Люди, которые в обществе неизменно оказываются в центре внимания. С ними интересно, их веселье заражает. Это списывают на личное обаяние, манеры, эрудицию… Но иногда это — следствие той самой трансляции эмоций. Человек, пребывая в хорошем настроении, передает его остальным. К нему тянутся, неосознанно желая попасть в радиус воздействия. Но если этот же человек будет не в духе, от него станут бежать как от чумного.

— Бежать?

— А что же еще? — удивился Грин. — Даже при неконтролируемом всплеске негативных эмоций окружающие будут подсознательно ощущать его источник и стараться держаться подальше. Если, конечно, у них есть такая возможность. В замкнутом пространстве, к примеру, при проживании в одном доме или работая в одном помещении, изолироваться вряд ли удастся. Отсюда семейные ссоры и склоки в коллективе. Не всегда, само собой, чаще наоборот — негативный эмоциональный фон является следствием конфликта. Но случается и так, как я рассказывал.

Оливер вспомнил опустевший в несколько минут скверик рядом со столовой. Совпадение? Или все находившиеся там действительно ощутили гнет чужих эмоций и инстинктивно старались уйти подальше от их источника? Почему тогда он остался?

— Скажите, Эдвард, если нет ограничений в виде замкнутого пространства, но некто все-таки не избежал попадания под влияние чужого настроения, чем это можно было бы объяснить?

Грин, приступивший уже к перевязке, ненадолго прервался и задумался.

— Влияние точно было ненамеренным? — уточнил он. Оливер кивнул. — Тогда есть несколько вариантов. Повышенная внушаемость пострадавшего. Ослабление естественной защиты вследствие каких-то иных событий. Некие отвлекающие факторы, не позволившие сразу почувствовать немотивированное изменение настроения. Или… Мы говорим о конкретном случае?

— Нет, — отмахнулся здоровой рукой Оливер. — Но если попытаться смоделировать ситуацию… Допустим, в разгар праздника, когда всем весело, некто транслирует противоположные эмоции. Все инстинктивно избегают его, но какой-то человек все же попадает под воздействие.

— Ему тоже было весело на празднике?

Да какое там…

— Предположим, что нет.