Корона Подземья - А. Г. Говард Страница 13

Да уж, Джеб привел себя в порядок. Проблема в том, что маму меньше всего заботит, как он выглядит.

Я провожу пальцем по его подбородку; Джеб внимательно наблюдает за мной. Я задерживаю палец на латунном лабрете под губой. Он размером с божью коровку, но, если присмотреться, у него форма кастета. Я подарила эту штуку Джебу два месяца назад, на день рождения, сказав в шутку, что ему нужно что-нибудь гангстерское, чтобы выглядеть по-настоящему крутым.

Впрочем, Джеб всегда был крут, пусть даже теперь он беззащитен, как маленький мальчик. Как-то раз он отлупил одного парня, который обозвал меня любовницей Мартовского Зайца. Джеб служил мне опорой каждый раз, когда я чувствовала отсутствие мамы. А когда Джеб последовал за мной в Страну Чудес – взял и прошел сквозь зеркало, даже не задумавшись, – он чуть не расстался с жизнью ради моего спасения. Жаль, что Джеб не помнит о своем тогдашнем самопожертвовании, тогда бы он прекратил упрекать себя.

– Ты ни в чем не виноват, – говорю я. – Папа сказал, ты спас меня. Поэтому я должна тебя поблагодарить. Иди сюда.

Я беру Джеба за ворот рубашки, притягиваю ближе и прижимаюсь губами к его губам.

Он опускает длинные ресницы, касается свободной рукой моей шеи, зарывается пальцами в волосы. Этот поцелуй с закрытым ртом болезненно нежен, как будто Джеб боится, что я сломаюсь.

Он отстраняется и прижимается ко мне лбом, так что мы соприкасаемся носами.

– Я никогда в жизни так не боялся, Эл. Никогда. Даже когда мой отец…

Он замолкает. Но Джеб может и не договаривать. Я знаю, что ему пришлось перенести. Нельзя жить в двухквартирном доме и не быть в курсе соседских проблем. Разве что ты сознательно их игнорируешь.

– Так что случилось в трубе? – спрашиваю я, держа его за руку. – Я не помню ничего после того, как хлынула вода.

Джеб опускает голову.

– Когда гирлянда обвилась вокруг твоих ног, я тоже в ней запутался. Она связала нас вместе. Я плыл на спине, пока не оказался у выхода из трубы, где воды было меньше, потом подтянул тебя. Но ты…

Он вздрагивает и бледнеет.

– Ты была вся синяя. И не приходила в себя. Не двигалась. Не дышала.

Голос Джеба обрывается. Он смотрит на наши руки, всё еще сцепленные.

– Я пытался сделать искусственное дыхание, но это не помогло. Я никогда так не пугался…

На самом деле Джеб просто не помнит. Был один случай, когда я чуть не утонула… и тогда он попросил меня никогда больше так его не пугать. В другое время, в другом месте.

– Я теперь всё время это вижу, – негромко произносит он. – Как страшный сон, от которого не могу очнуться.

Сон.

– Подожди, – перебиваю я. – Я не понимаю. Ты не терял меня в воде? Я никуда не пропадала, а потом не возвращалась к тебе?

– Я всё время тебя видел. – Джеб замолкает, и челюсти у него словно сводит судорогой. – И зачем только я заставил тебя прибираться? Если бы ты не осталась одна в туннеле, то не запуталась бы…

– Джеб, перестань. Ты меня не заставлял.

Он внимательно разглядывает мое лицо, словно отмечая, пункт за пунктом, все ли его черты остались прежними.

– Ты, наверно, ударилась головой, когда хлынула вода. Твоя одежда вздулась и держала тебя на плаву… – Джеб с трудом сглатывает. – Но ты продолжала тонуть. Я не выпускал провод…

Он смотрит на меня еще пристальнее.

– Ты это понимаешь? Я бы ни за что тебя не выпустил.

– Понимаю, – отвечаю я, тычась лицом ему в ладонь.

Значит, то, что произошло со мной и Морфеем, было просто сном. Ну конечно. Он не в силах передвинуть кроличью нору. Никто этого не может. И я не воспользовалась ключом, чтобы отпереть портал. Я без сознания бултыхалась в воде. Мне померещилось, что я вошла в Страну Чудес.

А значит, то, что я видела, неправда. Значит, дела не так плохи, как пытался представить Морфей.

А главное, он соврал, и его нет в моем мире.

В кои-то веки я радуюсь, что Морфей врет. Я не обязана чувствовать себя виноватой. Потому что всё это ложь.

«Твоя мозаика лжет?» – всплывает на поверхности моего сознания вопрос Морфея. Мои работы – тоже ложь, да? Он каким-то образом стоит и за ними?

Я слышу, как поворачивается дверная ручка. Джеб, очевидно, тоже это слышит, потому что откидывается на спинку кресла. Входит медсестра, привлекательная молодая женщина с каштановыми волосами, в очках, украшенных стразами. Вместо халата на ней белое платье, похожее на маскарадное, только не такое короткое и облегающее. Я впервые вижу в реальности такую униформу. Если бы не брошка с американским флагом на лацкане, это была бы воплощенная мужская фантазия, помесь строгой библиотекарши и шаловливой медсестры. Она пишет свою фамилию на дощечке и представляется приятным голосом.

Мы с Джебом переглядываемся и улыбаемся.

– Ванну? – шепотом спрашивает он, поигрывая бровями.

Я закатываю глаза и сдерживаю хохот. Если Джеб дразнится, это хороший знак. Значит, он пытается простить себя.

Сестра Терри подходит к кровати. За стеклами очков я вижу серые глаза. В них грусть, которая вселяет в меня желание сделать что-нибудь, чтобы приободрить ее. И вскоре я уже встаю. Пол холодит босые ступни. Каждая мышца ноет после борьбы с потоком. Ноги дрожат, и я придерживаю края больничной рубашки, волнуясь за трубки, которые торчат из руки. Джеб подмигивает и выходит в коридор, чтобы поискать бесплатный телефон.

Когда он уходит, я отправляюсь в ванную и отваживаюсь взглянуть на себя в зеркало. Отчасти я боюсь, что в отражении позади меня окажется Морфей. Но его там нет, и я чувствую огромное облегчение, пока не замечаю рыжую прядь, которая, точно пламя, выделяется на фоне моих платиново-светлых волос. Это единственное напоминание о воздействии Страны Чудес на мою жизнь, которое мама не в силах игнорировать. Мы пытались обесцветить прядку, но напрасно. Срезбли, но она отрастала, оставаясь такой же яркой. И мама, в общем, смирилась.

Но она не в состоянии принять мою эмоциональную связь со Страной Чудес. Принять, что даже теперь я иногда скучаю по хаотическому подземному миру. Если я скажу маме об этом, она сойдет с ума от беспокойства.

В моей груди оживает чувство вины. Возможно, Морфей и пытался одурачить меня, показывая гибнущую Страну Чудес, но это не значит, что там правда не происходит чего-то очень плохого. Я не могу просто взять и отказаться от волшебного мира; не могу позволить ему погибнуть под пятой Червонной Королевы. Не могу покинуть тех, кто мне дорог там. Я не знаю, как следовать одной стороне своей натуры, не отринув другую.

Я плещу себе в лицо холодной водой.

«Поправляйся скорей, выйди из больницы и узнай правду». Тогда я решу, что делать.

Когда я возвращаюсь в постель, сестра Терри приносит пригоршню травяных леденцов от кашля. Я сую один в рот не колеблясь, просто чтобы увидеть ее улыбку. Ваниль и вишневая свежесть успокаивают горло.