Огонь в твоем сердце - Дана Арнаутова Страница 13

В этот раз опять все было иначе. Не лихорадочно-горько и страшно, как в первый раз после боя, когда её не любили, а спасали. Не безумно-отчаянно, когда во второй раз она пришла сама, чтоб заглушить тоску чьими угодно поцелуями, лишь бы рядом был хоть кто-нибудь. И даже не так, как было этой ночью: нежно, почти целомудренно — снова лекарством, а не любовью. Сейчас Фьялбъёрн, пожалуй, впервые брал её по-настоящему. Медленно, очень медленно, давая привыкнуть, распробовать чужое тело, как до этого вкус поцелуев. Толкался внутрь до самого конца, замирал там на высшей точке полноты и еще медленнее скользил обратно, почти выходя наружу.

Вцепившись пальцами в каменные плечи, запрокинув голову, Йанта сначала кусала губы, чтобы молчать, потом и этого не смогла, потому что на каждом невозможно медленном толчке её целовали, скользя между стиснутых губ кончиком языка, раскрывая их так же, как член внизу раскрывал плоть. Первый стон вышел приглушенным, а потом она сорвалась, уже в голос вскрикивая при каждом толчке и поскуливая на обратном движении. Если это могло на что-то быть похожим, то разве что на волны, качающие их прямо сейчас вместе с кораблем. Бесконечный прибой, раскаленный, тягучий, выбивающий дыхание вместе со стоном. Если бы драуг хоть раз толкнулся быстрее и сильнее, как ей теперь хотелось, все закончилось бы в тот же миг, но он тянул, не позволяя достичь вершины страсти слишком быстро — и за это Йанта одновременно ненавидела его и была безмерно благодарна…

— Мне нравится… как ты… стонешь, — услышала она рваный шепот у своих губ, — и это оказалось последней каплей.

Вскрикнув, Йанта выгнулась, бесстыдно обхватывая ногами спину, качающуюся над ней в такт волнам. Выстанывая что-то невразумительное, извивалась в пределах той крошечной свободы, что позволили чужие руки, губы и тело. Насаживалась сама, изнемогая, теряясь в прибое сладких судорог, накрывших с головой, пока одна из них не скрутила её целиком, так что в глазах потемнело и воздух вокруг закончился.

Когда излился драуг, она даже не поняла. Просто очнулась, лежа в его объятиях, мокрая, беспомощная, хватающая ртом воздух. По внутренней стороне бедер стекало горячее, каюта пропахла ими обоими и тем, что в ней происходило, и это было совершенно правильно и восхитительно.

— Воды, — прошептала Йанта пересохшими губами. — Воды, полотенце, и где же ты такой раньше был, чтоб тебя…

Вместо ответа Фьялбъёрн протянул ей маленький кувшин, стоявший до этого у кровати. Подождав, пока напьется, плеснул остатками воды на полотенце, висящее у изголовья, парой умелых движений стер семя с её ног, вытерся сам. Так же, ни говоря ни слова, опять сгреб в объятия. Лежать, ощущая его всем телом, расслабившись и только сейчас полностью отдавшись, было странно и непривычно. Опять же, в прошлые разы ей либо было не до удовольствия, либо она засыпала сразу, как оглушенная, едва достигнув высшей точки. Пошевелившись, Йанта устроилась удобнее, положив подбородок между плечом и шеей любовника, обняла, прижалась, чувствуя, как её волосы гладят и перебирают свободной рукой, пока вторая не дает отодвинуться, — да она и не собирается, кстати.

— Спасибо, — сказала негромко и уточнила несколько мгновений спустя: — За шторм…

Вместо ответа драуг только обнял её крепче, зарылся лицом в волосы.

— Можно спросить?

— Попробуй, — коротко отозвался Фьялбъёрн.

— Там, на палубе, когда я спросила, с кем ты был раньше, — не стоило, да?

— Да, — еще короче уронил драуг.

— Прости, — вздохнула Йанта, касаясь губами ямки на плече. — Мне жаль, правда…

— Мои призраки не приходят в шторм, — сказал драуг, и по голосу Йанта поняла, что его губы тянет злая усмешка. — Не знаю, к добру это или к худу. Пока нет призрака — есть надежда. Но от этого не легче.

— Они же не настоящие, — помолчав, то ли сказала, то ли спросила Йанта. — Не могут это быть они…

— Конечно, нет. Это только боль и вина, которые шторм тянет наружу из души. Сама поняла или почувствовала?

Йанта ухитрилась пожать плечами.

— Никто из них не сказал бы мне такого. Ни в одном из них не было… гнили. И если бы я могла уйти вместо любого…

— Да, — уронил драуг, крепче прижимая её к себе. — Я верю.

Потом она все-таки задремала. И уже сквозь сон слышала, как корабль все сильнее качает из стороны в сторону, как, мягко и осторожно разомкнув объятия, драуг отодвигается, шуршит одеждой, как закрывается за ним дверь каюты.

* * *

Ворожея показалась на палубе часа через три. Фьялбъёрн не сразу её заметил, разговаривая с плотником о ремонте после шторма. Волны-то, в отличие от призраков, были самыми настоящими. Повернулся — и увидел у борта знакомую фигурку. Что-то сказав Лираку и склонив голову, ворожея подала ему нож, и Лирак, ухмыльнувшись, забрал клинок. Дружески хлопнул девушку по плечу и повел куда-то. Надо же…

Впрочем, его небесный подарок неглуп и учтив, отчего бы ей и не поладить с командой. Если, конечно, те чуть придержат языки, а гостья не будет вспыхивать от каждого острого словечка. Хорошо еще не видит, как пялятся все, мимо кого она проходит. Нельзя осуждать за это ребят — посмотреть есть на что. Легкими шагами ворожея скользила по палубе, словно не касаясь ее. Не ходит — танцует. А смоляную копну снова заплела, теперь в одну широкую косу немного ниже пояса.

Фьялбъёрн вспомнил, как выгибалось в его руках стройное, нежно круглящееся в нужных местах тело, как горела под поцелуями тонкая шелковистая кожа. И как его пальцы расплетали косы, распуская по голым плечам и спине… Передернул плечами, отгоняя видение, от которого сладко потянуло в паху — не хватало еще прямо на палубе всем показать такое. А ворожея опустилась на колени у борта, где стоял проклятый богами и людьми веденхальтия.

Это уже было интересно. Фьялбъёрн пригляделся. Проведя рукой над палубой, девушка что-то спросила у Лирака и, дождавшись ответа, кивнула. Потом застыла изваянием, только пальцы шевелились, будто вытягивая что-то из воздуха. Если представить, что это нити… Да, очень похоже…

Фьялбъёрн сделал несколько шагов ближе и остановился — ворожея предупреждающе подняла руку.

— Не подходи пока, — уронила напряженно, склонив голову набок. — Следы перепутаю…

На коленях она уже не стояла, а сидела, закрыв глаза и держа руку над палубой, где Фьялбъёрн, присмотревшись, увидел плохо отмытое темное пятно. Так… драить кому-то палубу вне очереди раз пять.

— Он следилку повесил, ты представляешь? — возмущенно вопросила вдруг Йанта, распахивая глазища под длинными пушистыми ресницами. — Я только сейчас заметила! Уходил с дракой, а следилку оставил!

В её голосе слышалась злость. И еще азарт, хорошо знакомый Фьялбъёрну. Азарт охотника и воина, признающего, что противник в чем-то обошел, достойно ответил на удар. Хороший азарт, правильный.

— Что за следилка? — поинтересовался Фьялбъёрн, подходя.

— Чары такие. Что-то вроде маяка. Он теперь знает, где мы.