Степные волки - Василий Сахаров Страница 13

Каждую ночь мы выходили в город добывать себе пропитание. А поскольку теперь, когда Матео и Гильома больше не было, можно было особо не прятаться, и большую часть того, что получалось украсть или обменять, мы приносили в приют. Сейчас хоть и начало осени, не так голодно, но есть отдельная группа воспитанников, кто никогда не наедается. Сколько ни дай, им не хватало, и таких приходилось подкармливать. То яблочко дашь, то кусочек лепёшки, а иногда рыбку сушёную. Для людей, кто вольно ходил за забором, я говорю о горожанах, это мелочь. А приютскому заморышу – великое счастье.

В общем, так мы жили, и можно поведать о наших ночных похождениях.

После того как приют навестил верховный жрец Белгора, в ту же ночь мы направились в город уже втроем. Курбат обещал дело и не обманул. Бывает, что человек много болтает, а потом оказывается пустышкой, но горбун не из таких. И хотя его план был очень прост, он сулил несомненную выгоду. По нашим меркам, разумеется.

Горбун давно присматривался к хлебной лавке Толстого Петры. Того самого, у которого мы с другом недавно целый каравай хлеба утащили. А вот у Курбата подход был солиднее, и он рассудил, что если грабить, то всерьёз. И если воровать, то не каравай хлеба, а всё, что осталось от вечерней выпечки и не было продано.

Дом Толстого Петры, этого мерзопакостного человека, имевшего привычку кидать в малолетних бродяг камни, находился на площади Умельцев. Здание – с самого края, торговой лавкой ему служила пристройка к жилью, и Курбат сразу смекнул, что сама лавка с площади не просматривается. Даже когда будет ходить ночной патруль, стражники не увидят, что там происходит. А крыша у пристройки черепичная, и если её разобрать, а это не проблема, можно попасть на чердак, с которого есть лестница вниз, к торговому прилавку. Курбат и сам бы все сделал. Но подумал, что лестница на чердак может убираться в дом пекаря. Поэтому самому вновь взобраться на крышу ему было бы проблематично.

Решив, что дело стоит того, чтобы рискнуть, мы приступили к осуществлению задуманного. Вышли в город и, когда время перевалило за полночь, оказались возле лавки жадного Петры. К стене приставили три бочки и по ним поднялись на крышу. После чего очень тихо, осторожно начали подрывать черепицу.

Справились минут за десять. Видимо, пекарь экономил на постройке и черепицу подгонял не плотно, внахлёст, а лишь бы встык было. Проникли на чердак, быстро нашли спуск, а лестницу не обнаружили. Понятно. Чего-то подобного ожидали.

Мы с горбуном на руках спустили Звенислава в лавку, и он сразу же нашёл заветный хлебушек, целых девять караваев и пятнадцать сдобных булок. Богатство настоящее, как есть. Кто в жизни сильно голодал, тот нас поймёт.

Загрузив добычу в большой мешок, Звенислав подал его нам, а потом мы вытащили и его самого. Всё так же осторожно и без шума покинули лавку, проулками прошли к реке и уже здесь приступили к ночному ужину. И было бы всё хорошо, но, видно, хлеб пах настолько сильно, что на нас вышли местные оборванцы, человек десять. Некоторых мы знали, но голод не тётка, и если бы они решили отобрать нашу добычу, пришлось бы биться, может, даже насмерть. Поэтому на опасность мы отреагировали соответственно, потянулись за ножами, а Курбат приготовил сучковатую палку.

Однако драка не произошла. Местный уличный заводила, Длинный Лога, вразвалочку подошёл к нам и поздоровался:

– Здорово, парни.

– И тебе не хворать, Длинный, – как старший, ответил ему я.

– Вижу, вы сегодня с добычей?

– Да. Кой-чего послал Белгор от щедрот своих.

В лунном свете лицо Длинного было видно хорошо, и я заметил, как он сглотнул голодную слюну. Но просить парень не стал, сдержался и сказал:

– А нам, наоборот, Белгор только тумаков подкинул. Хотели в рыбных рядах пошариться, голов насобирать, а нас ребята Дурки побили. Теперь ходим, на луну смотрим. Живот мелодию выводит, а мы песенки поём.

Дурка – это да, вполне серьёзно. Полностью оторванный от реальности здоровяк, сколотивший вокруг таких же, как и он, уродов, а затем объявивший себя королём городского дна. Даже в Старую гавань со своими тупорезами ходил. Однако был жестоко бит и чуть не помер.

Не знаю, что на меня накатило в этот момент. Обычно сочувствием к другим людям, кроме своих приютских, я не страдал. А тут подтянул поближе мешок, вынул четыре каравая, подошёл к Длинному Логе и вложил хлеб ему в руки.

Длинный даже растерялся, он ничего подобного не ожидал.

– Дык как же… – замямлил он. – Нам ведь и отдариться нечем…

– Сочтёмся.

– Если так, мы добро не забываем.

– Вот потому и делюсь с вами, что вы ребята честные и правильные.

Босяки обосновались неподалеку и набросились на хлеб. А товарищи насели на меня, выговаривая, что раздаю еду.