Тогайский дракон - Роберт Энтони Сальваторе Страница 13

— Благодарю тебя, Глас Бога… — начал ятол Перидан.

— Однако, — Эаким Дуан обвиняющим жестом ткнул пальцем в его сторону, — я бы не советовал морочить нам головы. Ты жалуешься, что ятол Де Хамман топит пиратские корабли, а вместе с ними и твою прибыль, но при этом совершенно не учитываешь его собственных нужд. Как ятол Де Хамман может править людьми, если те не будут верить, что он в состоянии защитить их? Поэтому нечего являться в Хасинту с жалобами на то, что многие верны законам, ятол Перидан. Нечего являться в Хасинту с жалобами на то, что стены твоего храма не выложены золотом.

Ятол Перидан опустил взгляд.

— Я все понял, Глас Бога.

— Хотелось бы и от остальных добиться хоть некоторого понимания, — продолжал Чезру. — В любом обществе существует неизбежное зло: такое, к примеру, как пираты, бесчинствующие на море. Мы пытаемся уменьшить это зло, но не должны совершать ошибки, отказываясь от выгоды, которую они могут принести. Вот ты, ятол Гриаш…

Он посмотрел на ятола, правящего в северо-западных областях Бехрена, простирающихся на границе с тогайским плато, главным городом которых был Дариан. Гриаш, лысый коренастый мужчина с глазами навыкате, фактически был сейчас наместником Чезру в покоренном Тогае. Гайсан Бардох, ятол, возглавлявший операцию по захвату тогайских степей, действовал столь жестоко, что Эаким Дуан вынужден был отозвать его оттуда. Конечно, в Тогае находились и другие жрецы — либо возвысившиеся из пастырей, молодые, неопытные, быстро сменяющие друг друга, либо выдвинувшиеся из тогайру, предатели собственного народа, к которым, естественно, у Дуана особого доверия не было. По-настоящему положиться он мог только на Гриаша, хитрого, на редкость бессердечного человека, — то, что надо, когда имеешь дело с дикарями кочевниками.

— Насколько мне известно, к западу от твоей территории бандиты-тогайру то и дело совершают набеги? — осведомился Эаким Дуан.

Ятол Гриаш сонно замигал, улыбнулся и кивнул.

— И ты не в состоянии додуматься до того, как заставить их поделиться с тобой? — спросил Чезру.

Гриаш, самый самонадеянный и уверенный в себе человек среди присутствующих — разумеется, после Эакима Дуана, — опять улыбнулся и кивнул, вызвав смешки со стороны остальных присутствующих.

— Неизбежное зло, — снова обратился ко всем Чезру. — На земле совершенства достичь невозможно: оно ждет нас после смерти. Мы знаем это, а раз так, я одобряю, когда, не проявляя публичной терпимости к подобным явлениям — это грозит потерей поддержки народа, — у церкви хватает ума извлекать из них выгоду.

Закончив, он устремил требовательный взгляд на ятола Де Хаммана.

— Я все понял, Глас Бога, — промямлил тот.

Бросив на ятола Перидана осуждающий взгляд, он тем не менее тут же покорно склонил голову, порождая в душе Эакима Дуана надежду на то, что по крайней мере эта проблема улажена.

А Чезру между тем был весьма заинтересован в таком исходе дела. Если грызня между Де Хамманом и Периданом будет продолжаться, она может достигнуть своего пика как раз в тот период, когда власть в Бехрене будет принадлежать Совету ятолов, а не Эакиму Дуану — поскольку он будет находиться в утробе матери или же в теле младенца. Де Хамман и Перидан были влиятельнейшими членами Совета, и если между ними разгорится вражда, государство, которое унаследует Эаким Дуан в возрасте десяти лет, будет охвачено всеобщей смутой.

Если он вообще что-то унаследует, поскольку все эти междоусобицы запросто могут разрушить традиции, регламентирующие такой способ передачи власти в Бехрене.

Почувствовав смертельную усталость, Эаким Дуан покинул собрание. Он испытывал удовлетворение от того, что сумел загнать зверя в клетку — ну, хотя бы на время. Хотя и понимал, что ему еще не раз придется повторить свой урок двум заядлым спорщикам. И если он не сможет добиться достаточно надежного компромисса между ними, то вынужден будет продолжить виток этого земного существования — испытывая пренеприятнейшие боли по утрам и ловя снисходительные взгляды девушек из гарема, которые те бросают на него, когда думают, что он их не замечает.

Увидев мчащегося к нему по длинному коридору Мервана Ма с горящим от возбуждения лицом, Чезру понял, что труды текущего дня далеко не окончены.

— Глас Бога, — задыхаясь, промолвил юноша.

Эаким расправил плечи и устремил на него твердый взгляд.

— Из Энтела для встречи с тобой прибыл магистр Маккеронт.

Маккеронт — доверенное лицо аббата Олина, настоятеля Сент-Бондабриса; магистр церкви Абеля, обладающий немалым влиянием и являющийся главным связующим звеном между Эакимом Дуаном и северным королевством. Чезру приложил серьезное усилие, чтобы выдавить еле заметную улыбку, кивнуть и скрыть тревогу, вспыхнувшую при упоминании имени неожиданного посетителя. Если Маккеронт прибыл с плохими вестями — возможно, о смерти аббата Олина, — это создаст новые препятствия на пути к столь заботливо лелеемым им планам Возрождения.

— Я встречусь с ним в Кабинете Заката, — сказал Эаким, прошел мимо и свернул в следующий коридор.

Вслушиваясь в поспешные шаги Мервана Ма, шлепающего сандалиями по мозаичному полу, он от всей души надеялся, что новости с севера не сулят беды.

Магистр Филладоро Маккеронт, без сомнения, был одним из самых безобразных людей, которых Эаким Дуан когда-либо встречал. Его лицо покрывали оспины и пятна, красный набухший нос имел форму луковицы, зубы были кривые и желтые. К тому же шею и голову магистра «украшали» огромные бородавки, в том числе отвратительная, с тремя торчащими из нее толстыми черными волосками, прямо в центре высокого лба.

— Рад снова встретиться с тобой, Глас Бога, — с поклоном произнес Маккеронт.

Он прекрасно владел моданом, языком, широко распространенным в восточном Бехрене.

Повинуясь жесту Чезру, магистр опустился в кресло слева от него. Оба кресла были повернуты к окну, откуда открывался прекрасный вид на закат над бесконечными барханами пустыни. Эаким Дуан специально поставил их таким образом, отчасти потому, что ему нравился вид из окна, но главным образом руководствуясь ярко выраженным нежеланием лицезреть уродливого гостя. Ему приходилось вести с Маккеронтом дела, но смотреть на него! Нет, это было выше его сил, и принуждать себя к этому Чезру не собирался.

— Умерь мою тревогу: надеюсь, здоровье аббата Олина в порядке, магистр?

— Это так, Глас Бога. — Тон магистра был жизнерадостным. — Аббат Олин жив и вполне здоров, взгляд у него ясный.

— А ум острый.

— Совершенно верно, Глас Бога!

Эаким Дуан повернулся и посмотрел на безобразного магистра, в очередной раз отметив, что из-за отсутствия передних зубов губы у того уродливо запали. Как всегда в такие моменты, у него мелькнула мысль, не физическое ли уродство подтолкнуло Филладоро Маккеронта в объятия абеликанского ордена. Монахи церкви Абеля никогда не одобряли связей братьев с женщинами, и, став одним из них, Маккеронт обрел убедительное оправдание той очевидной истине, что ни одна женщина не захочет делить с ним постель.