Лунь - Сергей Клочков Страница 13

Я подскочил, словно мне всадили заряд мелкой дроби. Сердце замерло, а потом гулко ударило в грудную клетку. Покосившийся садовый столик, засыпанный листьями. Орало оттуда.

«НУЖНО БЫТЬ ТАКИМ, КАК ВСЕ!»

В грязном кирпиче я с трудом узнал большой приёмник-транзистор, забытый много лет назад бежавшими селянами. Годы под открытым небом не испортили его, нет. Он был просто уничтожен: я видел вывалившийся из гнилого корпуса динамик и ветхое нутро, покрытое плесенью и ржавчиной.

«АРЛЕКИНО, АРЛЕКИНО, ЕСТЬ ОДНА НАГРАДА — СМЕХ!» — надрывалась убитая техника так, что со стороны моста прилетало лающее эхо.

«ХАХАХАХАХА ХА, ХАХАХА ХА, ЛАЛАЛА ЛА, ЛАЛАЛА Е!!!»

Твою дивизию, бога душу мать,………!!! Сжав зубы, чтобы из горла не вылетел вопль, я навскидку шарахнул из «Сайги» по останкам транзистора. Брызнули в разные стороны осколки пластика, разлетевшийся на куски приёмник смело со стола. В наступившем молчании кто-то негромко, жалобно постанывал. Как оказалось, это я сам непроизвольно озвучивал каждый выдох. Зона. Зона… твою мать! И так уже седина в неполные тридцать два, а скоро стану вообще белым.

Успокоиться. Релакс, сталкер Лунь. Пугливый ты чего-то стал. И правильно. Бесстрашие — не самое лучшее качество для сталкера. Это удача храбрых любит, и то не всегда, а вот Зона вовсе даже нет, отважные храбрецы давно в виде костей да тряпья по её просторам разбросаны, в качестве, так сказать, дополнения к пейзажу. Но и волю страху давать ни в коем случае нельзя. Иначе беда. Страх должен помогать, а не брать под контроль, а то получится хуже, чем с теми же храбрецами. Только бы Хип, услышав музыку и выстрел, не ломанулась меня выручать. С неё станется. Так, вроде всё, сердце бумкает, но уже не так сильно, башка ясная, чистая. Можно идти.

Я подобрал стреляную гильзу, сунул в карман. Пригодится вместо гайки кинуть, и так уже три штуки в бурьяне оставил. Обойдя столик, расчерченный дробинами, и опасливо покосившись на ржавый динамик, валяющийся в траве, я выбрался на сельскую улицу. Теперь идти к выгнутым дугой старым тополям с побуревшей листвой. За ними пруд. Гадостный, признаться, водоём. И улочка тоже гадостная, одними гайками путь не проверишь, тут только чутьём идти. Шаг. Остановка. Ещё два. Этакий сталкерский аллюр по малознакомой территории. Странно, что не видно хабара, в таких, мягко говоря, малоприятных местах его обычно хватает. Впрочем, лежит «радужное кольцо» между остовом «Запорожца» и завалившейся на него ржавой калиткой. Ну, и пускай лежит, жизнь дороже: вокруг машины, калитки и даже над гаражом мерцает нежнейшим перламутром «северное сияние». И тишины уже нет — звенит едва слышно, словно попал в стайку комаров-толкунов, что столбами висят в тёплом августовском воздухе за Периметром. Но здесь не Большая земля, и звенят не комары. Это просто «мясорубка» подаёт голос, жалуясь, что силушки набрала, а отоварить некого. Ничего, перебьёшься.

Дома равнодушно пялились на меня чёрными глазницами оконных проёмов и бельмами целых стёкол. Мне казалось, что в этих мёртвых взглядах брошенного жилья сквозит застарелая и уже пережитая обида. «Бросили нас, бросили… даже не закрыли нам глаза досками на прощание. И мы умерли здесь, но мы всё ещё помним… нам ещё снится…». Впереди, на старом асфальте тёмное пятно. Лучше обойти стороной. Может, неизвестная аномалия, может, просто наследил прошлый Выброс. Тут как у грибника: не знаешь, что за гриб, не бери. Не знаешь, почему пятно, не суйся. Всё, полдела сделано. Вот он, старый Коржинский пруд.

Антрацитовое блестящее зеркало вместо воды, и отражаются в нём облака с провалами чистого неба, хотя над головой равномерно серая хмарь. Словно озеро свежей нефти, идеально гладкое, ни единой пылинки на нём, ни листка с наклонившихся над прудом больных тополей. Просили «ботаники» зачерпнуть этой водички, любопытно им, да я хоть и сталкер, но пока ещё не убеждённый самоубийца. Твердит инстинкт «нельзя», значит, нельзя. Пускай на расстоянии изучают. Благо, приборы подходящие имеются. Я вытащил из рюкзака два пластиковых пенала, по шесть «дартсов» каждый, раскрыл. «Дартс» представлял собой почти точную копию дротика, которыми из спортивного интереса или безделья кидаются в прибитую на дверь мишень. Только эти были больше, тяжелее и с начинкой по последнему слову науки и техники. Датчики химического состава, электромагнитных полей, тензоры и ещё с десяток таких, что и не выговоришь, располагались только в игле. В корпусе встроена крошечная видеокамера и опять датчики. Оперение состоит из гибких солнечных батарей и там же спутниковый маячок. И название хорошее — «Сталкер МУН310». И всё это чудо следовало, размахнувшись, швырнуть подальше, по навесной, чтобы дротик по возможности воткнулся в землю вертикально и давал чёткий сигнал. Обходя пруд на почтительном расстоянии, я не запорол ни одного броска — все «дартсы» воткнулись как надо. Последний, двенадцатый «дартс» я поставил на экспресс-анализ, законнектил напрямую к ПМК и бросил в пруд. Прибор погиб в секунду, нырнув без всплеска и оставив быстро затухающие колечки волн, но успел передать на компьютер необходимую информацию. Героическая смерть во благо науки. Я вздохнул. Точно, что ни говори, назвали прибор «Сталкером». Пластиковые упаковки назад в рюкзак, удобные вещицы под какую-нибудь мелочь, крепкие, защёлка надёжная, в общем, в хозяйстве сгодятся. Теперь назад.

Я уже направился по своим следам, нарушая правило сталкеров не возвращаться той же дорогой, которой приходил. Знаю, плохо это, но искать другой путь из деревни значило сильно понизить свои шансы. Такой роскоши я себе позволить не мог.

Завибрировал ПМК. Сообщение от Хип: «Красный огонёк на сканере. Пищит». Не понял. Неужели Выброс? Или стажёр самодеятельностью занимается? Хочется в это верить. Однако же, ходу надо прибавить, времени может остаться всего ничего.

Хип не соврала. Уже под мостом я почувствовал признаки назревающего локального Выброса. Дальние звуки стали чётче, краски немного поблёкли, плеск воды под брёвнами приобрёл странные, какие-то липкие ноты. Быстрей. Проклятье, впереди ещё куча «электрики», её на скорости не проскочишь…

Прошёл. Теперь бегом на насыпь дороги, затем к «палестинке», где оставил Хип. На ходу рявкнул в обрадованные глаза стажёра «За мной! Быстро!» и, не останавливаясь, по чистой тропе. Сзади слышался лёгкий топот. Хип не отставала. Выброс буквально наступал на пятки, небо мрачнело на глазах. Везёт, как утопленникам. По прогнозам «ботаников» раньше, чем через три недели, в этом районе Выброса не ожидалось. Вот только бывают, кроме «запланированных», ещё и вот такие, внезапные «рояль-капуты». Кому, как не тебе, Лунь, это знать.

* * *

Мы успели. Выброс накрыл через считанные минуты после того, как я закрыл люк схрона. Противный сверлящий писк в ушах набрал силу, когда мы уже лежали на дне колодца, свернувшись калачиком и хлюпая сочащейся из носов кровью. Глаза во время Выброса лучше не открывать даже в убежище, а то потом будут фосфены или кратковременная флэш-слепота, имеющая дурную особенность проявляться в самое неподходящее время. Писк прекратился внезапно, и тут же скрутило желудок, а сверху накатил низкий, почти на инфразвуке, тяжёлый гул.