Звездная река - Гай Гэвриэл Кей Страница 13

– И правильно! – воскликнул Лу Чэнь. – Она только что напомнила мне об одной из самых досадных ошибок в моих стихах!

Последовало короткое молчание, пока отец пытался решить, действительно ли Чэнь оскорблен.

– Эти стихи прекрасны, – сказала девушка, снова опустив глаза. – Я храню их в своей памяти.

Чэнь улыбнулся ей.

– Я удовлетворен, вы так легко смирили меня этими словами. Мужчины, – прибавил он, – с радостью позволяют умной женщине себя успокоить.

– У женщин, – прошептала она, – почти нет иного выхода, кроме как успокаивать.

Они услышали какой-то звук. Никто из них не видел, как снова подошла служанка в голубом шелковом платье. Си Вэньгао очень хорошо знал эту девушку (она несколько ночей согревала его). Сейчас она была недовольна. Это также было предсказуемо, но неприемлемо.

Вино должно быть хорошим. Его люди знали, какое вино предложить гостям, и они знали, что Лу Чэнь – его любимый гость.

Вэньгао и девушка (разумеется) пили чай. Линь Ко вместе с Чэнем пил приправленное специями вино; Вэньгао решил, что он делал это из уважения к поэту. Принесли еду. Они не спешили расстаться с утренним светом, слушая пение птиц в саду, в беседке, украшенной картинами Сань Цзая, выполненными в стиле давно ушедших времен.

Она понимает, что не понравилась служанке в саду этим утром, хотя служанка (даже пользующаяся благосклонностью) не должна была этого показывать.

«Вероятно, девушка думает, что не выдала своих чувств», – решила Шань. Но у служанки всегда есть разные способы: как стоять или как немного медленнее отзываться на просьбы или приказы. Есть даже разные способы распаковать вещи гостя в отведенной ему на ночь комнате, и в подобных вещах можно прочесть послание.

Она к этому привыкла. В последние годы так к ней относилась почти каждая женщина, которую она встречала, независимо от ранга или положения в обществе. У мужчин Шань вызывает неловкость, иногда насмешку. Женщинам она не нравится.

До настоящего момента ее жизни у нее нет никакой уверенности в том, действительно ли отец сделал ей подарок, выбрав такое образование для нее.

Некоторые подарки усложняют жизнь, это она уже давно поняла. Мелочи могут изменить жизнь, как написал поэт, и это правда, но так же очевидна та истина, что большие события тоже способны ее изменить. Смерть ее брата была большим событием для ее семьи, если не для всего мира.

В последовавшие за этим годы, оставшись единственным ребенком, худенькая, умная дочь получила, сначала понемногу, в качестве эксперимента, – так алхимик Тайного пути медленно нагревает жидкость в колбе, – а потом более решительно, то образование, которое дают мальчику, если он намеревается сдать экзамены на степень цзиньши и облачиться в одежды государственного чиновника.

Она, конечно, не собиралась сдавать никаких экзаменов или носить одежду с поясом какого-либо ранга, но ее отец дал ей образование, позволяющее это сделать. И он заставил ее добиться совершенства в искусстве письменной речи и во владении кистью в искусстве каллиграфии.

Песни «цы» она открыла для себя сама. К этому моменту мазки ее кисти стали более уверенными, чем его собственные. Если это правда, как говорили и писали некоторые, что внутренняя природа человека проявляется в его каллиграфии, то осторожность и скромность ее отца видна в его аккуратном, прямом, официальном почерке. Только когда он путешествовал и писал письма домой скорописью (никто, кроме Шань и ее матери никогда не видел этой скорописи), в ней проявлялась его жажда жизни. От посторонних Линь Ко это прячет, в своих творениях, в своей тощей, выражающей покорность, слегка сгорбленной фигуре.

Ее собственный почерк, как официальный, так и скоропись, смелее, сильнее. Слишком сильный и смелый для женщины, она это понимает. Как и всё в ее жизни.

Служанка удалилась по ее приказу, снова чуть слишком медленно. И она оставила дверь в темный коридор неплотно закрытой. Шань хотела позвать ее назад, но не сделала этого.

Комната расположена в задней части дома, ближе всего к саду. Дом Мастера Си слишком намеренно скромен, поэтому в нем нет отдельного крыла для женщин, не говоря уже об отдельном строении, но мужчины располагаются в передней части. Она не знает, отправились ли их хозяин и поэт спать. Ее отец уже лег. Отец и дочь вместе покинули столовую, позволяя старым друзьям остаться наедине при свете лампы, за вином. Этот поступок не нужно было обсуждать. «Здесь столько печали, – думает Шань, – как бы Си Вэньгао ни старался ее скрыть».

В саду ночью слышны звуки. Хлопанье крыльев, крик совы, сверчки, ветер в листьях, слабый перезвон музыкальных подвесок. Шань видит, что хозяин оставил для нее в комнате две книги. Горит лампа с длинным фитилем, чтобы она могла почитать, если захочет. Один текст в свитке, второй – напечатанная книга, красиво переплетенная. Стоит письменный стол, один стул. Кровать большая, под пологом – изогнутый голубой керамический подголовник с изображением белых перистых цветов.

Мастер Си достаточно стар, чтобы просто получать удовольствие от того, какая она, его это не тревожит. По-видимому, он находит ее ученость забавной. Не такой реакции ей бы хотелось. Но ей семнадцать лет, и она девушка. Какой реакции она ожидала?

Возможно, в глубине души – не для того, чтобы произнести это вслух, – в действительности ей хочется, чтобы ее песни, ее «цы», над созданием которых она трудится, прочитали или послушали, и рассмотрели их достоинства – или отсутствие достоинств. Она не тщеславна, она понимает, как много еще не знает.

Лу Чэнь сказал за обедом, что ему бы хотелось послушать ее песни.

Он во многих смыслах учитель всех людей их времени, поэтов и мыслителей, во всяком случае. И все же у него всегда наготове улыбка, он заразительно хохотал, шутил за столом, тащил всех троих в этом направлении, сыпал тостами (даже в ее адрес!), поднимая постоянно наполняемую чашу вина. Он пытался сместить настроение в сторону легкости. Пытался, но ему это не вполне удалось.

Он едет на остров Линчжоу. Ожидают, что он умрет. Именно это там происходит. Шань ощущает в себе тяжелую боль, почти панику, когда думает об этом. И еще что-то, чему не может дать определение. Тяжелую утрату? Горькое вино грядущей потери? Она чувствует себя странно, ей почти хочется зарыдать.

Мужчины ломают ветви ивы, когда расстаются с друзьями, в знак прощания, умоляя богов о возвращении. Но можно ли сломать ветку для человека, едущего туда, куда едет Лу Чэнь? Через столько рек и гор?

Она была слишком смелой в первые мгновения сегодня утром. Она это понимает, понимала уже тогда, когда говорила. Ее охватило благоговение при его появлении, ее захлестнули чувства, но она твердо решила не поддаваться им и не показывать их. Иногда Шань сознает, что ей так необходимо быть увиденной и услышанной, что она навязывает схватку, заявляет о себе.

«Посмотрите на меня!» – слышит она свой крик. А никому не хочется, чтобы ему это приказывали.