Вождь - Александр Прозоров Страница 13

— Ну уж нет, — замотал головой Посланник Богини. — Пусть сами прорываются! Братья, вы сделаете это?

Жуки-бомбардиры, с глянцевых спин которых уже отряхнулась вся пыль, зашевелились, получив от правителя мысленное послание. Вот первый из них, развернувшись кончиком брюшка вперед, начал неспешно взбираться по мостику, добрался до дыры, на миг замер в полуметре от отверстия, а потом резко подался назад, заткнув его собой. Послышался короткий:

— Пуф-ф-ф-ф! — и у людей тут же защипало глаза.

Жук тем временем бодро сбежал вниз, уступая дорогу своему товарищу. Мостик закачался под новой тяжестью, и спустя минуту послышалось новое: «Пуф-ф!».

— Па… Паутину! — чувствуя, как перехватывает дыхание, Найл подхватил с пола кусок хитина, подскочил к ближайшему пауку. Тот ударом брюшка посадил на него шлепок паутины, Посланник взбежал по мостику и торопливо залепил отверстие. Но в конференц-зале все равно было невозможно дышать.

— Уходим, — замахал руками северянин. — Уходим наверх! Двух караульных оставим у лестницы. Смена — каждые десять минут.

Вонь от бомбардирских газов хорошо ощущалась даже выше этажом, хотя здесь глаза уже особо не щипало. Прорыва дикарей через некие тайные дополнительные проходы не произошло, и братья по плоти разошлись по этажу, более-менее спокойно осматриваясь в странных закоулках.

Весь этаж разгораживали легкие перегородочки от пола до потолка из пожелтевшего от времени прозрачного пластика. Нормальные, непрозрачные стены имелись только в четырех местах — вокруг установленных рядом с опорными колоннами туалетных кабинок и умывальников. Целое зеркало нашлось только в одном — и перед ним так же возвышался алтарь.

В остальном — здесь была своя особая, городская пустыня. Голый пол, усыпанный обрывками изоляции вперемешку с пылью от штукатурки, потолок с выкрошившимися плитами из вспененного пластика, голые стены — и все. Правда, в нескольких местах на пластике остались малопонятные выцветшие картинки, изображающих какие-то буковки с ножками, или камушки с глазами, но все остальное — столы, стулья, лампы, электроприборы, различную технику за минувшую тысячу лет местное племя освоило, пустило в дело, растратило, использовало. Причем, похоже, безвозвратно.

— Поставим лагерь здесь, — решил Найл, осмотрев угловое помещение. Ему понравились и размеры холла, позволяющие без труда разместиться всему отряду, и небольшой огороженный закуток в самом стыке стен, где он мог уединиться на правах правителя, оставаясь при этом в самом центре бивуака. При этом сквозь стеклянные окна открывался великолепный вид на бушующие снаружи стихии. Посланник Богини никак не мог привыкнуть к этому ощущению — на расстоянии вытянутой руки ревет шторм, а тебе спокойно и сухо.

Костры разводить никто не стал — не из чего, и найденное Нефтис мясо пришлось жевать всухомятку. Зато воды хватало с избытком: она текла по стенам шахт лифтов, струилась по ступенькам лестницы, капала с потолков туалетов и умывальников, лилась по стоящим там трубам.

При виде этого изобилия в головы всех путешественников приходило сожаление по поводу того, что напиться впрок невозможно — и во время обратного морского путешествия им придется мучиться от жажды точно так же, как во время плаванья сюда.

— Они выходят! — пришел мысленный импульс из конференц-зала, сопровождаемый яркой картинкой вываливающихся из люка, отчаянно кашляющих людей.

Братья по плоти дружно сорвались со своих мест, устремивших к лестнице, и только Нефтис с северянином еще некоторое время сидели, неспешно разжевывая мясо, пока не сообразили, куда несутся все остальные члены отряда.

О сопротивлении туземцы больше не помышляли. Они мечтали только о глотке чистого, свежего воздуха — пусть даже это будет последний вздох в жизни. Одуревшую, полузадохнувшуюся толпу плохо соображающих людей братья по плоти без труда отогнали в угол, отобрав все, хоть в какой-либо мере напоминающее оружие.

Посланник Богини в первую очередь кинулся к люку и тут же попятился — настолько изнутри разило резким жучиным духом. Стало ясно, что сегодня войти туда никак не удастся. Он разочарованно отступил и направился к пленникам.

— Ханди шаровоо! — выкрикнул, увидев его, один из туземцев.

Найл, удивленно склонив голову, подошел ближе.

— Ханди шаровоо, — повторил дикарь. — Возьмите меня! Возьмите меня, отпустите детей. Они еще вырастут, они вам пригодятся. Отпустите их, съешьте меня!

— Съесть тебя? — ответил правитель импульсом удивления. — Почему?

— Я уже пожил, верхний, — вздохнул туземец, на вид и вправду приближающийся по возрасту к сорока годам, к тому же со скрюченной после страшной раны ногой. — Забери меня, оставь мою дочь и ее детей. Пусть вырастут…

— И меня! Меня возьми, — протолкнулся вперед еще один дикарь, а следом, со все тем же призывом, выступили три женщины.

Самое интересное, как понял Посланник Богини из их мыслей, они не верили, что он удовлетворит их просьбу. Ведь мясо молоденьких детей и юных девушек намного вкуснее. И, что еще более поразило Найла, — они знали, каков этот вкус! — Ладно, — кивнул правитель. — Будь по сему! Нефтис, отправь всех пленников кроме этих пятерых на второй этаж, и прикажи смертоносцам перетянуть проход паутиной.

Вскоре совсем еще юные девчушки, неся на руках болезненно всхлипывающих младенцев и подростки лет шести-семи, еще не получившие право на волосяную юбочку протопали к лестнице. Остались только добровольные жертвы.

— Уходите! — мысленный импульс относился не ко всем братьям, а только к двуногим. — Осмотрим оставшуюся часть зала завтра, когда жучиная отрава развеется.

Теперь перед дверьми конференц-зала оставались только пауки, Найл с Порузом и пленные дикари. Правитель с шерифом переглядывались, ожидая, кто же отдаст последний приказ. Оба понимали, что смертоносцам нужно есть, что они не питаются мертвечиной, а потому не могут брать припасов с собой, что никакой охоты в доме нет, и быть не может, а поход явно затягивается. Оба понимали, что сделать это нужно — и ни один не решался произнести последнего слова.

— Ладно, — кивнул Посланник Богини. — Уходи. Это сделаю я.

Северянин торопливо убежал. Найл немного выждал, затем пошел следом и только от самой лестницы, не оборачиваясь, кинул два слова, сопровождаемые вполне ясным мысленным образом:

— Они ваши!

Наверху люди уже укладывались на ночлег. В облюбованном правителем закутке она постелила бок о бок две выворотки — шкуры гусениц-листорезок, снятые чулком и вывернутые плотным мехом вовнутрь. Верная телохранительница, она едва ли не впервые оказалась рядом со своим господином, наедине с ним. До этого поблизости всегда крутились всякого рода Джариты и Тании, Мерилин и Юккулы, Назии и Рии. Служанки во дворце, помощницы Симеона в походе, надсмотрщицы на кораблях — все претендовали на свою долю внимания великого Посланника Богини. Потом и вовсе появилась княжна Ямисса, а ей достался пост управительницы дальнего пограничного городка.