Средневековая история. Первые уроки - Галина Гончарова Страница 13

Пророк впечатлился и заткнулся. Женщина осталась человеком. Аля только пальцем у виска покрутила. Психбольные [8].

Но – ладно. Зато теперь Аля была подкована в религии, знала, как креститься – кстати, здесь этого не делали, здесь очерчивали круг перед лицом посолонь и касались сначала губ, а потом лба. Вполне осознанно повторила и затвердила молитвы. Почитала несколько житий святых, такие тоже нашлись в библиотеке.

Лучшее оружие в споре – знание. Аля прекрасно осознавала, что не усидит на одном месте. Что будет внедрять что-то новое, да просто для своего удобства. Что ее поведение резко отличается от поведения местных женщин, поэтому лучше подстраховаться.

Тебе: «Дитя мое, так не делают. Ты, часом, не ведьма?»

А ты в ответ: «Товарищ пастор, а вот святая Марильда наложением рук лечила. Святая Евграстия путешествовала. А святая Ридалина вообще в публичном доме проповедовала. Так что не надо ля-ля, это на меня натурально святой дух ка-ак снизошел… не верите? Сейчас и на вас снизойдет. Я только что потяжелее найду, и вы мигом узрите ангелов с крылышками!»

К тому же жития святых порадовали Алю кое-чем другим.

Они были написаны на свитках. Пергаментных. Серьезных таких.

Двусторонних.

Самое милое дело, чтобы очистить их и начать записывать, что сама знаешь.

Аля отлично понимала, что быстро она тут практиковать не начнет. А знания выветриваются. Это подтвердит каждый студент.

Так что… как только начнет наводить порядок в своем доме… пока она не решалась начинать писать. Но свитки себе уже присмотрела и пометила.

Лучше фармакология, чем житие святой Ридалины. Идиоток много везде, а до холинолитиков, холино– и адреноблокаторов тут если и дойдут, то очень не скоро.

А мышцы?

Нервы?

Скелет человека, между прочим, выученный до последней паршивой косточки!!!

Да на одну анатомию столько бумаги надо!!!

Аля вздохнула.

Да, человек знает очень много. И в то же время очень мало.

Она сейчас может навскидку вспомнить, а то и переписать кучу классических романов. От «Тараса Бульбы» до «Идиота». Но при этом получить обычную бумагу для нее непосильная задача. А хотелось бы. Можно даже серенькую, туалетную, а то лопушки – они все-таки… не соответствуют высоким аристократическим запросам.

Хорошо хоть профессия такая, с ней не пропадешь. Врач – это вам не юрист с экономистом, которых в последнее время развелось… или хуже того – менеджер по продажам всего и всем. Оченно нужные профессии! Особенно там, где половина народа читать не умеет… да что половина! Девяносто процентов подписываются крестиком, споры решаются с помощью чего потяжелее или поострее, а понятие «двоичная бухгалтерия» понимают в том смысле, что управляющий ворует.

Кстати – а ведь точно ворует, гад.

Ночами Аля продолжала изучать замок.

Во двор она не выходила по практическим соображениям. Вдруг там какой-нибудь барбос бегает? Нет уж, обойдемся. Жир сбросить надо, но это уж слишком радикальное решение. Позволить выкусить из себя кусок? Ага, щаз-з-з!

И понимала – воруют.

Слишком уж все было старое и ветхое. Да, Лиле не было никакого дела до большей части дома. К ней никто не ездил, а больше шести комнат женщине обжить не удалось. Но судя по словам верной Марты, по кое-каким признакам, по своим воспоминаниям…

Ладно. С ворами Аля разобраться могла.

Еще одной проблемой стала еда.

Простите, хотелось не есть. Не кушать.

Жрать!!!

Стокилограммовая (ну там побольше, но, может, после болезни похудеть удалось?) тушка требовала прежнего режима питания. А питание было… хотелось ругаться и шипеть.

Аля невольно вспоминала Ивана Васильевича.

Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесночком и прочий скромный стол. Пока она болела, ее кормили куриным бульоном и красным вином. И то неплохо. И еще что-то вроде гренок. А вот стоило Але начать вставать…

В первый же день на завтрак у нее на столе оказалось здоровущее блюдо, в котором она насчитала не меньше десятка яиц. Сваренных вкрутую, очищенных, размятых и залитых чем-то вроде вина. Два вида каш. Что-то вроде овсянки с грибами и пшеничная каша с ягодами. Кусок ветчины весом так на полкило. Такой же кусок сыра. Каравай горячего пшеничного хлеба. Масло, мед, варенье в розетках, напоминавших больше тарелки. В каждой помещалось грамм по триста продукта.

Запивать все это предлагалось пивом, вином или сидром.

Желудок радостно взвыл.

Следом за ним взвыла Аля.

– Это что?!

– Госпожа, завтрак…

Я же столько не сожру… или сожру? Нет, раньше Але хватило бы этого на неделю. Да еще бы и подруг угостила. Но сейчас…

Она морщила нос, глядя на яйца в вине, а желудок распевал боевые песни зажранца.

Ее мутило от одного вида несоленого овечьего сыра, а руки сами тянулись запустить в него ложку и слопать полкуска.

От напитков сводило зубы, а пальцы, обретя свою волю, сжимали кувшин с вином.

Так, вот еще алкоголизма не хватало.

Аля решительно отставила все, кроме тарелок с кашами.

– Марта, на завтрак мне подавать только каши. И больше ничего.

– Лилюшка, ты ж изголодаешься…

– Няня, это не подлежит обсуждению.

В голосе Али лязгнул металл. И Марта неожиданно для себя кивнула. Если ее девочка просит… да и добавку всегда можно принести с кухни…

Так же Аля расправилась с обедом и ужином.

Из двенадцати обеденных блюд остались только два. Суп и какое-нибудь мясо. Не жирное. Не жареное.

С ужином пришлось поступить крайне жестоко. Распорядиться, чтобы подавали только рагу из овощей. И овощи во всех видах. Никакого мяса, сыра, хлеба… вообще ничего такого! Вино из рациона убрать к чертовой матери. Сидр? Оставить.

Пока я вас компот варить не научу и кастрюли мыть перед готовкой. Лучше уж пить то, что естественно убивает микробов, чем загнуться от аппендицита или дизентерии. Аля сильно подозревала, что здесь такое не вылечат. Окончательно она в этом убедилась через пару недель, когда вынужденное затворничество сильно надоело, но выйти на люди мешал какой-то иррациональный страх.

Аля все понимала.

Ругалась. Обзывала себя тряпкой и соплей.

Не помогало ничего.

Ей казалось, что стоит выйти на люди, и в ней тут же распознают иномирянку, заорут «держи ведьму!!!» или что-нибудь еще, такое же неприятное. И она тянула, сколько могла, отговариваясь от самой себя привычным «я же изучаю этот мир! По книгам, ага!»