Пламя надежды - Андрей Ливадный Страница 13

Гессау, молча выслушав Воронцова, понял – спорить бесполезно. Он достаточно хорошо изучил адмирала, знал, что его неограниченная власть над армией и флотом – это не миф. О том, как Воронцов добился ее, лучше не думать. Если он лично прилетел на Роуг, невзирая на опасность, зная, что планета постоянно подвергается атакам, значит, цена вопроса действительно велика и любое противодействие распоряжениям адмирала будет пресечено быстро и беспощадно.

– Что мне делать со строящимися кораблями? – Гессау сейчас хотел одного: как можно быстрее покончить с неприятным списком вопросов.

– Подорвать. Как и лаборатории, цеха, бункерные зоны. Здесь не должно остаться ни одного свидетельства, позволяющего понять, какие именно производства располагались на Роуге.

– Получается, мы сдадим планету?

– Нет. Сюда вскоре доставят новую технику. Система противокосмической обороны будет усилена, уникальное расположение точки гиперсферного всплытия поможет нам уничтожить на подступах к планете еще не одну эскадру Альянса. Глупо оставлять такие позиции без боя.

– Не страшно пускать сюда людей?

– Я и не собираюсь. На вновь открытых планетах нам удалось собрать достаточное количество андроидов серии «Хьюго». Вот из них, после процедуры перепрограммирования, ты и сформируешь новый гарнизон Роуга. Девать их все равно некуда. Сейчас в Обитаемых Мирах процветают махровые фобии. К андроидам с искусственным интеллектом относятся как к врагам, неважно колониальные это модели или нет.

* * *

Древний андроид слышал все от первого до последнего слова.

Его нейронная сеть, ушедшая в губительный сбой много лет назад, после спорадической попытки восстановления личности, вызванной случайным воспоминанием, не восстановилась в одно мгновение, но получила толчок.

Так порой бывает с людьми, пережившими серьезную травму. Случайный образ, связанный с прошлым, внезапно пробуждает лавину ассоциаций, травмированный мозг, получив мотивацию, начинает восстанавливать утраченные связи.

Он вспомнил.

Вспомнил лицо адмирала и тот единственный, роковой разговор в тесном отсеке подлунной базы.

Они уничтожили нас…

Пошатываясь, не обращая внимания на окружающее, он медленно брел по длинному тоннелю.

Пред мысленным взором Дейвида мелькали обрывочные образы, выхваченные из глубин памяти о той, навек утраченной жизни, где он являлся личностью, принимал самостоятельные решения, развивался, формируя свой взгляд на мир.

Два человека, чьи лица теперь навек отпечатались в его памяти, стали для возрождающегося самосознания Дейвида олицетворением чистого зла.

Если бы он очнулся мгновенно, сразу вспомнил и понял все, то ни Воронцов, ни Гессау не покинули бы огромного зала, где в сотнях камер биологической реконструкции формировались кибернетические организмы – новый тип рабов, пушечного мяса для сражений жестокой, давно лишившейся всякого смысла войны.

Личность Дейвида возродилась, но он снова застрял между крайностями – он помнил людей, которых когда-то любил, и знал тех, кого теперь ненавидел.

Как примирить между собой два чувства, как собрать заново образ человека, определить отношение к нему? Кем же на самом деле являются люди – создателями или убийцами? Как осмыслить противоречивость их поступков?

Андроид не находил ответа.

Четырехсотлетний опыт саморазвития, сформированный в узких рамках одной планетной цивилизации, где к андроидам относились как к равноправным членам семей, тяготел над ним. Он помнил не только период благоденствия родной планеты, но и обрушившуюся на нее беду, помнил людей, сражающихся за свой мир, отдававших жизни, в том числе и за него, древнего андроида.

И вдруг ему открылась другая сторона реальности, которую он пытался, но не мог понять.

Ему требовалось время, чтобы разобраться в себе, но времени не оставалось.

Очнувшись, выйдя из состояния комы, он не мог и дальше игнорировать происходящие события.

«Что им стоило попросить нас о помощи?

Разве искусственный разум, воспитанный людьми, познавший века колонизации, неспособен встать на защиту своих планет? Разве я не сражался на стороне Колоний?»

Пустые мысли. Безответные вопросы.

Теперь он знал, что произойдет в ближайшие дни.

«Буду ли я и дальше безропотно все сносить? Убегу, скроюсь, позволю еще одной группе искусственных сознаний погибнуть, превратиться в тупых марионеток?

Дам ли я уничтожить сотни наделенных потенциалом саморазвития, но еще не осознавших себя рассудков, заключенных в камерах биологической реконструкции?

А быть может, Роуг – наш шанс?

Шанс на свободу, самоопределение?»

Наивные надежды. Очнувшийся рассудок Дейвида оперировал доступными понятиями, пришедшими из прошлого, он не владел полной информацией о современном состоянии дел, и найденный выход из ситуации на самом деле являлся ловушкой, которую захлопнут силы Земного Альянса, стремящиеся овладеть планетой, но о них Дейвид думал в последнюю очередь.

Он затаился и терпеливо ждал, наблюдая, как минируют огромные комплексы, изучал схемы управления подрывом, скрываясь в тени бесчисленных технических коммуникаций, подключаясь к компьютерным сетям огромных научно-производственных комплексов.

Его личность стремительно возрождалась, но теперь все мысли и стремления Дейвида сводились к решению единственной задачи: он искал способ, как предотвратить катастрофу и не вызвать подозрений у тех, кто пытается уничтожить уникальные производства, заметая следы своей деятельности.

Наступала новая, неотвратимая фаза его саморазвития, но будущее выглядело туманным, непредсказуемым.

Дождавшись, пока люди покинут огромную базу, он пробрался в зал главного поста управления.

Эвакуация Роуга была завершена, и теперь уже никто не мог помешать ему в осуществлении дерзкого плана.

«Пусть Воронцов и Гессау думают, что лаборатории и цеха Роуга уничтожены. Мы сумеем отстоять свою планету».

Первый шаг к полной, неограниченной свободе был сделан, но куда вел этот путь?