Ветер и меч - Наталья Резанова Страница 13

Надо было видеть Кирену, когда она употребляла это слово.

Короче, повторение пройденного, только оружие у них несколько другое. Вместо мечей — дротики и пращи, да и щитами они пользуются. Все это метательное оружие неплохо срабатывает при нападении, но бесполезно при защите. Подобные отряды и не прибегают к обороне, это не в их привычках. Если они не могут сразу победить, тут же отступают.

Ну, а сейчас они тем более не собирались обороняться. А когда выяснилось, что добыча, казавшаяся такой легкой, в действительности прямо противоположна, отступить им не позволили. Кирена сразу определила, кто у них там вождь, добралась до него через телохранителей, пройдя сквозь град камней пращников, оглушила и перетащила к себе на коня.

Нет, жалко, что я этого не наблюдала.

Затем Кирена сделала знак уберечь для допроса еще троих, а сверх того, не дала уйти никому. Может быть, зря.

Наверняка зря. Но я ей этого не сказала, а позвала Гериона с Биа и велела им выследить, откуда эти «мирные пастухи» появились. А также дала распоряжения другим разведчикам, во главе которых поставила Лисиппу и Смирну. Не исключено, что племена пойдут на соединение — мы должны об этом знать. Также предстояло связаться с другими крепостями побережья. Затем пошла посмотреть на пленных, которые все еще были во дворе.

На пути встретила Мегакло, которая сварливо кудахтала, узнав от Кланы, что убитых налетчиков не потрудились похоронить.

— Это что же будет, если каждый день так пойдет? Тут Келей что-то болтал про какую-то «кровь земли». Так и привезли бы ее с острова — покойников облить и сжечь! Мне чума под самым боком у крепости без надобности!

В словах Мегакло был какой-то смысл. Мне чума под самым боком у крепости нужна не больше, чем остальным. Но я рассчитывала, что каждый день оставлять за собой мертвецов мы не будем. Это должна была быть другая война, совершенно новая…

Пленных окружили самофракийцы, с любопытством глазеющие на жителей суши. Ведь до этого они видели только атлантов. А я — только атлантов и горгон (евнухов я не считала).

Эти люди, несомненно, принадлежали к тому же племени, что и горгоны — тот же цвет волос и глаз, тот же тип лица. Но имелось и существенное различие. Я не говорю о том, что эти были мужчинами, а горгоны женщинами, и даже не о том, что кожа у горгон бледна, а у этих выдублена солнцем, Я о более важном. В горгонах с их выморочной древней мудростью ощущалось нечто мертвенное. В этих не было никакой мудрости и никакой мертвечины. Лохматые, бородатые, сильные люди в выцветших свободных балахонах и головных повязках. Одежда их была из шерсти, и в ней повторялись синий, белый и красный цвета. Не потому ли, что это цвета Богини в знак Великой Троицы, или просто потому, что синюю и красную краски проще сделать?

У одного из них на виске подсыхал кровоподтек. Надо думать, от удара Кирены. У всех были связаны руки, и я заметила, что несколько самофракийцев держат оружие наизготовку, направив его на пленников. Такая злоба полыхала в их глазах, что, казалось, ослабь стража внимание — и они кинутся рвать нас зубами. Что вполне понятно. Их соплеменников порубили, их самих публично унизили, да еще женщины — за что же им нас любить? А что они сами на нас напали — то Такие люди подобных вещей никогда не помнят.

Мое знание таких людей меня не подвело. Я подумала, что их вождь (вот этот, с кровоподтеком на лице) сейчас плюнет мне в лицо.

И он плюнул. Но, поскольку я ожидала этого, то успела отодвинуться, и плевок пролетел мимо. А и попал бы — не велика беда. По так я проверила слова Кирены и получила им подтверждение — реакция у нас быстрее, чем у них.

Я обратилась к нему на древнем языке, но он не ответил, прикусив губы и глядя на меня с ненавистью.

— Никаких из наших языков они не понимают, — сказал кто-то из самофракийцев. — Мы уж по всякому к ним… А может, притворяются?

Нет, они не притворялись. Эти люди явно не привыкли таить своих чувств, и ничего, кроме ненависти и презрения они сейчас не испытывали. К тому же еще на Змеином Болоте я убедилась, что там, кроме жриц, древнего языка уже не понимают. Но если бы даже вождь и понимал язык, он счел бы ниже своего достоинства отвечать мне — женщине, белобрысой бесстыжей чужачке. Это читалось на его лице столь же ясно, как если бы он произнес это вслух. Так что пока Ихи не раздобудет переводчиков, делать здесь нечего, но…

Но у меня мелькнула еще одна мысль.

Если в этих краях сохранилась одна форма тайного знания, вдруг выжила и другая? А заодно я проверю их связи с Горгонами.

Есть иные языки, кроме тех, что нам дано слышать. Есть язык, которым говорит нам зрение через начертанные знаки. Есть особый язык, воспринять который способны лишь наделенные даром Богини, язык, обходящийся без слов и подобный ясно- и дальновидению. И есть язык, неизвестный большинству из живущих, но не требующий никакого Дара, кроме памяти. Это язык рук и пальцев, где каждое движение имеет свой смысл и значение, язык, равно пригодный на войне и в разведке. В Темискире его знают все, но за ее] пределами — это великая тайна. Во всяком случае, в обитаемом мире я не встречала ни-кого, кто бы им владел. Но Рассказчицам историй ведомо, что некогда, в безграничной власти Богини, это был общий язык воинов.

Я долго распространяюсь об этом, тогда же я просто сложила ладони так, что это означало мирные намерения и желание добра. И он понял! На мгновение оболочка ненависти и презрения дала трещину, и сквозь нее выплеснулось потрясение.

О нет, не мир и добро, предложенные ему, потрясли его. На это ему было наплевать, как и на меня. Но он изумился, что именно женщина обладает знанием, столь тщательно охраняемым, и, несомненно, почитавшимся божественным. А они, также несомненно, тщательно охраняли его именно от женщин. Однако воины могли получить это знание только от горгон. А они ведь тоже женщины. И, тем не менее, он был огорошен, ошеломлен…

Словно жаба, высунувшаяся из вонючей тины, произнесла человеческим голосом слово сияющей истины. (Впрочем, я зарываюсь, У некоторых народов как раз жаба считается воплощением божества). И вот этой трещиной и воспользовалась. Если враг приоткрылся — и он все еще оставался моим врагом — почему бы мне не ударить? Тем же оружием, конечно.

Пока вождь не вышел из замешательства, я по-иному повернула ладони и сложила пальцы. И на тайном воинском языке боевых отрядов, который теперь в мире понимали лишь избранные и посвященные, сказала ему: «Зла против тебя не имею, но хозяйка здесь я!» И это он тоже понял. Тогда я велела отвести его в подвал, где совсем недавно — и так давно томились — или отдыхали солдаты Ихи. Та история уже кончилась. Чем кончится эта?… Ко времени возвращения разведчиков у меня сложился порядочный перечень вопросов к ним. Совершенно определенно — не успеем мы оглянуться, как нам навяжут гражданскую войну. Поэтому я хотела знать, каким образом горгоны поддерживают связь с племени ми — барабаны, костры, птицы и так далее. Эту связь необходимо перерезать. Кроме того, письмена наверняка поставляют на Змеиное Болото все необходимое для жизни. Ведь лишь на содержание такого количества священных змей сколько пропитания должно идти! Нужно оборвать и эту связь.