Иная кровь - Вера Петрук Страница 13

«Ты, как капля воды, стекающая по стене, — подумал Кай, мрачно шагая за Никелем. — Начнешь с большей высоты — и тебя размажет по камню прежде, чем ты доберешься до низа. Упадешь с меньшей и станешь лужей при условии, что тебе повезет встретить таких же. Мне здесь не место. Нужно выбираться».

Широкая спина Никеля с размахом врезалась ему в грудь. Гном развернулся и без объяснений вдавил кулак Каю в живот. Пока тот пытался втолкнуть в себя воздух, отгоняя плохую мысль садануть в ответ, Никель толкнул его к стене, за отвалившийся камень, и сам нырнул следом.

— Дурень, смотри, куда прешь! — зашипел гном, кивая в темноту. — Я бы тебя, конечно, с удовольствием гомозулю скормил, но Тиль меня точно заставит босиком по углям гулять, если Соломон явится, а от тебя даже костей не будет.

— А что там? — шепотом спросил Кай, но, получив затрещину, заткнулся.

— Гнездо, разве не видишь? — зашипел Никель. — Матка и с ней трое детенышей.

Кай вытянул шею и вгляделся во мрак, но со зрением гномов соперничать было трудно. Темнота как темнота. Приметных звуков или запахов тоже не раздавалось. Никель стянул с себя плащ и плотно замотал в него лампу, отчего пещера превратилась в необъятную пропасть. Стены исчезли, пол и потолок тоже. Кай крепко ухватил Никеля за рукав, преодолев злость и брезгливость. Выживание в списке его краткосрочных целей стояло на первом месте, а остальные чувства могли подождать.

— Туда! — кивнул гном, указывая в точку, которая ничем от других точек непроницаемого мрака не отличалась. — Там есть проход в заброшенную штольню. Я в ней уже лет пять не был, но сквозь нее можно выйти к третьему забою. Если, конечно, обвалов не случилось. Держись за рукав, пойдем без света.

Кай ухватился за твердый от засохшей грязи рукав гномьей куртки и, согнувшись, как старый гриб, побрел за Никелем. Это было странное ощущение. Все, что он мог почувствовать более-менее реально — лишь камни под ногами. Они были то гладкие и ровные, покрытые влажной испариной, то острые и колючие, похожие на крючки, которые кто-то расставил специально, чтобы Кай цеплялся за них ногами. Было влажно и душно. Он не мог отделаться от ощущения, что матка гомозуля ползет за ним следом, и это вовсе не сквозняк шевелил его волосы, а зловонное дыхание зверя, собирающегося откусить ему голову. Когда напряженную тишину сменила привычная капель, Кай позволил себе выдохнуть. Никель тоже немного расслабился и замедлил шаг.

— Мы в штольне? — шепотом спросил Кай, и с размаху врезался в нависший кусок стены.

— Здесь пригнуться надо, — ласково посоветовал Никель. — Шахта не для переростков строилась. Коридор низковат, тебе удобнее будет на коленках ползти.

— Колени мне еще пригодятся, — буркнул Кай, ощупывая острые камни под ногами. Они были навалены неровными кучами, ничем не напоминая пол в штольне. Похоже, без обвала не обошлось.

— Может, лампу зажжем? — без особой надежды предложил он, потирая рассеченный лоб. — Кажется, твой проход засыпало.

Никель, видимо, и сам собирался открыть ракушечник, но природное упрямство заставило его встать в привычную оппозицию.

— Не мои проблемы, что ты до сих пор видеть не научился, — буркнул он, и, сбросив руку Кая со своего плеча, пошел вперед, впрочем, громко загребая камни ногами. Не иначе как опасался, что ценный гомункул заблудится.

На этот раз гордость кричала громче, и Кай не стал окликать гнома. «Посмотрим, как он будет Тилю объяснять, куда я делся», — мрачно думал он, однако старался не отставать, прислушиваясь к тому, как Никель пробирается по камням. Ему все-таки пришлось опуститься на четвереньки и эдаким крабом ползти следом: проход стал совсем низким.

«И зачем я вообще сюда пошел? — досадливая мысль жгла глубоко и больно. — Гномих не увидел, зато прижигание пяток заработал. А может, затеряться здесь, и пусть гномы сами с Соломоном объясняются?».

Но перспектива встретить в темноте матку гомозуля заставила его прибавить шаг. По сравнению с подземным монстром раскаленные угли казались не такими уж и страшными.

Заторопившись, Кай не успел поднять ногу выше и, запнувшись носком сапога о камень, растянулся во весь рост, ощутив телом все сколы и неровности пола.

— Калюста! — досадливо протянул он, выплевывая кровь. Имя бога как нельзя кстати подошло для подобных для ругательств. Похоже, он порвал губу, что до локтей и коленей, то о них даже думать не хотелось. Каю казалось, что он разбился, как фарфоровая кукла, брошенная на пол. Сейчас от него начнут отваливаться куски, и никто не приклеит их обратно. Соломон-то далеко.

— Не упоминай его здесь! — выругался Никель. — Что там у тебя?

— Ничего, — сквозь зубы прошипел Кай, убежденный, что ему нужно остаться в этой штольне и позволить себе сдохнуть. Мучений будет гораздо меньше. А что? Никакого отбойного молотка, грязных сапог и угля. А главное — никаких пыток с прижиганием пяток. Придет гомозуль, и все закончится быстро.

— А что тебе в Калюсте не нравится? — спросил Кай, желая позлить гнома. — По мне, так он ничем не хуже Святой Варвары. К тому же Калюста, вроде как, мужского пола, и в пещеры вписывается лучше, чем баба какая-то.

— Тсс, — зашипел гном. — Не хватало еще самодела на наши головы.

— Я про самодела знаю, — довольно сообщил Кай, поднимаясь с колен и пытаясь оценить полученный телом ущерб. — Это опасный грибок, который живет внутри планеты и иногда появляется в разрывах и в глубоких пещерах. Например, в нижних забоях шахт. Вот если бы ты верил в Калюсту, то не боялся бы всякой там Хищиды. Наверное, она здесь с гомозулем вовсю соседствует. Лучшие друзья. Я вот в Калюсту тоже не верю, поэтому велика вероятность, что самодел по имени Хищида нам встретится. И Калюста не поможет.

— И когда ты успел дурака этого, Тупэ, наслушаться, — проворчал Никель, гремя в темноте камнями. — Сплюнь. Между прочим, дед мой, а он триста лет прожил, рассказывал, что в древности самодела называли не Хищидой, а Калюстой. Так-то. Не было никакого доброго бога. Это калюстианцы в угоду Корпусу сказки рассказывают. Как только Старатели появились и объявили Хищиду врагом человеческим, так и церковники сразу сориентировались. Быстренько своего бога переименовали.