Фейбл - Эдриенн Янг Страница 13

Среди торговцев джевальцы были известны как воры.

Я инстинктивно натянула пониже рукав рубашки, убедившись, что мой шрам был прикрыт. Торговцы были еще более суеверными, чем джевальцы, и последнее, что мне было сейчас нужно, – это то, чтобы члены команды начали гадать, не привлеку ли я к ним внимание морских дьяволов. С подобной репутацией первый же встречный станет поводом выбросить меня за борт.

Я могла ужиться с командой, которой была не по душе, но если они начнут меня бояться, вот тогда у меня будут настоящие проблемы.

Хэмиш протиснулся мимо меня к двери, и она распахнулась на скрипучих петлях.

Внутри Уэст склонился над столом с развернутыми картами. В его руке была зажата чашка с чем-то горячим. На одном из его пальцев блестело кольцо, отражая свет. Хэмиш вошел в маленькую каюту, направляясь к Уэсту со свернутым пергаментом и черным пером.

– Благодарю, – пробормотал Уэст и застыл, когда его взгляд переместился к двери и он заметил меня.

– Я…

Но слова так и не сошли у меня с языка. Мое сердце подскочило к горлу. Я даже не была уверена, что именно хотела сказать.

Уэст кивнул подбородком в сторону двери, и Хэмиш без единого слова проскользнул мимо меня и исчез в темном коридоре.

– Чего тебе? – Уэст поставил чашку на карту, повертел кольцо на пальце и встал перед столом. От моего внимания не укрылось то, как он заслонил собой карты таким образом, чтобы я не смогла их рассмотреть.

– Я хотела поблагодарить тебя, – я расправила плечи.

– За что?

Я вскинула бровь.

– За то, что взял меня на борт.

– Ты заплатила за проезд, – заметил он сухо.

– Я… я знаю, – заикнулась я, – но также понимаю, что ты не хотел…

– Слушай, – оборвал он меня. – Ты мне ничего не должна. И я также хочу внести определенную ясность, – он долго смотрел мне в глаза, прежде чем договорить: – Я тебе тоже ничего не должен.

– Я не имела в виду…

– Ты поставила меня в неудобное положение, когда вчера вечером появилась в порту. Незавидное положение, знаешь ли, – его ровный голос стал жестче.

Я прекрасно понимала, о чем он говорил. Его команда не одобрила его решение взять меня в качестве пассажира. И теперь Уэсту придется как-то решать данную проблему.

– Прости.

– Мне не нужны твои извинения. Мне нужно, чтобы тебя не было на моем корабле. Как только мы доберемся до Сероса, я хочу, чтобы ты исчезла.

За все время, что я вела дела с Уэстом, он никогда не говорил так много. Он всегда был холоден, его слова были резкими, а поведение нетерпеливым. Его взгляд обычно блуждал по порту, никогда не останавливаясь на мне, но сейчас Уэст смотрел прямо на меня. Его глаза встретились с моими на мгновение, после чего он опустил взгляд в пол.

– Я не знала, что это будет тебе чего-то стоить, – сказала я, и мой голос прозвучал мягче, чем я того желала.

– Уже стоило. И еще потом будет стоить, – он вздохнул, проведя рукой по лицу. – Пока ты на борту, ты не должна быть обузой. Если кто-то попросит тебя что-то сделать, ты сделаешь все без лишних вопросов.

Я кивнула, прикусив внутреннюю сторону щеки, гадая, стоит ли мне задать ему вопрос или нет.

– Почему мы направляемся на север?

– Если ты хочешь, чтобы я согласовал с тобой наш маршрут, то это будет стоить еще пятьдесят медяков, – он шагнул мне навстречу, сокращая расстояние между нами. – Когда мы зайдем в порт Сероса и ты спустишься на причал, я не хочу тебя больше видеть.

Я открыла рот, чтобы ответить, но Уэст уже закрывал дверь у меня перед носом. Задвижка с грохотом встала на место.

Его слова задели меня, и я не совсем понимала почему. Уэст покупал у меня пиролит в течение двух последних лет, но мы с ним не были друзьями. Он был прав: он мне ничего не должен. Однако, когда я бежала по причалу, выкрикивая его имя, он спас мне жизнь. И я почему-то была уверена в том, что он не смог поступить иначе.

Что-то побудило Уэста взять деньги и пойти против его команды. Что-то заставило его изменить свое первоначальное решение. Что ж, мне было все равно, каковы его мотивы. Уэст не хотел, чтобы я находилась на «Мэриголд», но факт оставался фактом: я наконец-то была на пути в Серос. И это единственное, что имеет значение.